Приходя на совещание, я разворачивал «портянку» и давал информацию не только по своим береговым предприятиям, но и по добывающему и пререрабатывающему флоту. Вылов, переработка, ассортимент, сроки реализации, на морском транспорте, на железнодорожном, в холодильниках, опять же по всем перечисленным параметрам. Особенным откровением, для Никитенко оказалась информация о том, что на холодильниках лежит продукция с истекшими сроками реализации.
- Как так? – спросил он у начальника коммерческого отдела.
- У меня нет такой информации, - сказала Софья Валентиновна.
- Почему у него, - он ткнул пальцем в меня, - она есть, а у тебя её нет?
Николай Иванович позволял себе «свободное» общение с подчинёнными. И даже женщины уже давно к нему привыкли.
- У меня нет такой информации, - стальным голосом повторила женщина.
Никитенко протянул руку к моей портянке, но я покрутил головой:
- Она в ней не разберётся.
- Ничего, пусть попробует. Отчеркни там нужные цифры.
Я отчеркнул и передал сложенные гармошкой листы начальнику управления.
- Иди проверяй, - сказал он и показал пальцем на выход.
Дальше я продолжил доклад по памяти, в которой кое-что из таблицы осталось. Вернулась красная, как рак, Софья Валентиновна.
- Ну?! – трагичным голосом спросил начальник.
- Так и есть, - прошептала женщина. – Не знаю, как так вышло.
- Триста тонн рыбы который год прохлаждается в холодильнике и мы за них платим, млять!
- А это, между прочим, те триста тонн, деньги с которых должны были пойти на стройку ещё полгода назад. Просто я начал их искать и нашёл в холодильнике.
- Поздно начал, - буркнул Никитенко. – Деньги надо ковать не отходя от кассы.
- Так не давали информацию. Тайным образом выкрал, можно сказать, проанализировал и вот результат.
Никитенко налился краснотой. Он быстро «набирал помидорный цвет».
- Что значит не давали?! Почему ко мне не пришёл?
- Других дел было выше крыши.
- Ну вот. А обратился бы, и не было бы этого… Позора, мать его, Софья Валентиновна. Позора.
Он забрал у проходившей мимо него женщины портянку, посмотрел в неё и сказал
- Мудрёно, но в принципе, понятно. Мне такую, чтобы делали, - сказал начальник обращаясь к статистикам.
- Они не смогут, - покрутил я головой.
- Почему? – удивился Никитенко. – Ты смог, они не смогут?
- У меня компьютер другой.
- И им пусть поставят другие!
- Не получится. Надо и те, и эти. И программами научится пользоваться не так-то просто.
Никитенко посмотрел на меня осуждающе.
- Ты, что их защищаешь, Михал Васильевич? Надо будет научатся. Скажешь нашим какие компьютеры покупать. Да! А ты откуда всё это знаешь и умеешь?
- В журналах прочитал. Английских. Вернее – в американских. В штатовских. У меня мамин брат начальником ЭВЦ в Приморском пароходстве. Он почитать давал.
Никитенко нахмурился, а потом выдохнул:
- Вот, товарищ! Они журналы американские выписывают, а мы? – он посмотрел на начальника ЭВЦ.
- Мы тоже выписываем, - спокойно сказал тот. – Будет задание всё сделаем по высшему разряду.
- Даю Это наши ребята мне компьютер наладили.
- Да? Ну, молодцы, значит! – сказал Никитенко. – Могут! А ты говоришь!
* * *
Постепенно перетягивая на себя бразды правления структурными подразделениями молодёжного центра, я стал сначала контролировать, а потом реально руководить происходящими в них процессами, сначала реально решая возникшие проблемы. Например с ремонтом садика, который снова саботировали снабженцы. Я же просто закупил необходимое, а потом выставил счёт. Никитенко так драл Семашко, что с него перья летели.
Снабжение, кстати, не передали мне, да оно мне и не нужно было. Я сам и отказался. Не хватало мне ещё судовым снабжением заниматься. Зато у нас с Игорем Петровичем постепенно сложился отличный снабженческий коллектив. Игорь Петрович переманил зама по снабжению из «Дальморепродукта», пообещав ему квартиру.
Он пришёл со своей «базой» телефонов и адресов, которую мы «срастили» с той, что украли в нашем снабжении и притянул за собой двух толковых кладовщиц, так как мы обзавелись и своим складом.
Как-то незаметно Игорь Петрович стал у меня замом не только по капстроительству, а по всем производственным направлениям молодёжного центра, а я занимался концертной деятельностью, видеосалоном и лечением страждущих.
Дело в том, что я не хотел двигаться по комсомольской и тем более по партийной линии. Тем более, что эти линии скора скажут: «Гуд бай СССР, привет Америка!», осталось то хрен да маленько. Два года и всё. Поэтому я так и активничал с лечением. Какой из меня не то что парторг, а даже секретарь комитета ВЛКСМ. Вот и не переизбрали меня секретарём ВЛКСМ и в партком не позвали. Парткомовцы мне сказали: «Ну, ты сам понимаешь…» Думали, я горевать буду, скандалить, а я мысленно сказал голосом Сухова из «Белого солнца пустыни»: «Понимаю… Хм! Павлины, говоришь? Хе!» Кивнул, и переехал в своё управление в гостинице «Меридиан».
Там и устроили мы мой «профилакторий» для моряков. А заодно и небольшой кинозал вместо ресторана. Закупили в Японии видеомагнитофоны и видеопроекторы и стали крутить морякам за деньги "кинушку про войнушку".
Нижний зал помещения, предназначенный для ресторана был огромен в высоту. Второй этаж занимал лишь часть этого объёма, являясь чем-то вроде балкона. Поэтому мы приподняли пол, сделав его наклонным, поставили кресла, обшили стены звукопоглощающими панелями, возвели сцену и получили приличный кино-концертный зал на шестьсот посадочных мест. И это ещё осталось место, где должна была располагаться кухня, для подсобных помещений. Короче, получилось лучше, чем мечтали.
Вот в этом зале я и стал проводить сеансы массовой психологической разгрузки. Как мы их официально назвали.
Произнося обычные медитативные фразы о расслаблении и тяжести в разных частях тела, о ветерке, овевающем и охлаждающем лоб, я дотягивался до каждого своими щупальцами и, включив приток в себя, «подкачивал» их опустошённые органы своей жизненной силой. Очень осторожно подкачивал, по чуть-чуть. Я экспериментировал, так как пытался понять, как всё-таки действует моя сила. Потому, что я ведь не видел вовне ту энергию, которой пополнялось биополе человека.
- Может и тогда, всё-таки, я раздаю своё, только не знаю это? – предположил я, как-то размышляя. – Что такое прана? Где эта прана? Я её не вижу. Откуда она берётся?