— А я вот украл.
Так. Явка с повинной. Вести такой разговор на ходу не слишком удобно. Надо бы в кабинет возвращаться, но у меня рабочий день закончился. До дома Милютина пятнадцать минут хода, значит, в запасе еще минут двадцать — двадцать пять, чтобы послушать парнишку. А мы как раз удачно идем мимо кофейного заведения, а там никого нет. Ну да, все кофеманы по домам разбрелись, а заведение закроется в восемь.
— Давай-ка мы с тобой в кофейню зайдем, — решил я. — Присядем в уголочке, чтобы никто нас не слышал, ты все расскажешь.
— Так у меня денег нет.
— Считай, что я нынче тебя угощаю, а ты, когда-нибудь, тоже меня угостишь, — улыбнулся я. — Не обессудь — разговор у нас деловой, поэтому, никаких печений или пирожных. Да и времени у меня мало. Только кофе.
— А можно мне какаву?
Я только кивнул, открывая перед парнем дверь.
Мы с Лешкой уселись. Официант, недовольный появлением запоздавших посетителей уныло принял заказ — кофе и какао с сахаром и ушел. Надеюсь, уложусь в двадцать минут? Так, а у меня у самого-то деньги есть? Я же Федышенскому все из карманов выскреб. А, серебро осталось, значит, хватит. Михаил Терентьевич, как чувствовал, оставляя мне мелочь.
А парень-то замерз. Пока на улице были — не так заметно, а сейчас — вон, растирает руки, а из носа течет.
С некоторых пор таскаю с собой два носовых платка. Иной раз задействую только один, но иной раз и второй. Вот, как сейчас. Отдал Лешке, а тот, старательно прочистив нос, решил вернуть мне платок.
— Не надо, — усмехнулся я. Вот только чужих соплей мне не хватало. — Рассказывай. Сколько украл — рублей десять? Или двадцать?
Если бы было украдено больше, не исключено, что я бы о том уже знал. А из-за двадцати рублей никто жалобу не понесет. Впрочем, как знать.
— Двадцать. Только, я их не то, чтобы украл… Я их возле трактира нашел, — понурил голову парень.
Не украл, а нашел. Уже хорошо.
— А владельца не пытался сыскать? — поинтересовался я.
Рыжий посмотрел на меня, словно на дурака. Сам-то я, будучи в его возрасте, начал бы отыскивать владельца? Вот уж, чего не знаю, того не знаю. Нет, скорее всего, просто бы прошел мимо. С детства вбито, что чужое лучше не трогать, а то, что валяется — оно не твое. Но и в полицию не пошел бы сдавать — знаю, что там вопросами замучают.
— Ясно, — хмыкнул я, вытаскивая часы. Еще десять минут у меня есть. Вот, как раз и кофе с какавой несут.
Кивнул официанту, вытаскивая серебряные гривенники — пять штук. Тут и за наши напитки, и чаевые. Лучше я сразу рассчитаюсь. Подождав, пока повеселевший «бариста» (чаевых положено пять копеек с заказа, а тут гривенник) заберет деньги и отойдет, спросил:
— А с чего ты покаяться решил? Совесть замучила?
Алексей притих, громко хлюпая какао. Выдув половину стакана, сказал:
— Федька Полоскин видел, что я деньги нашел.
— Федька тебя видел, и что? Требует, чтобы ты деньги в полицию отнес?
— Нет, он половину потребовал. Мол — отдавай мою долю, иначе инспектору скажу. А у нас за кражу сразу из училища выгоняют. Я говорю — какая ж это кража, а он мне — раз чужое взял, значит, кража.
Полоскин прав. Тайное хищение чужого имущества все равно является кражей. Чисто формально я должен запротоколировать разговор, принять меры к тому, чтобы отыскать хозяина потерянных денег, взять с него жалобу, а потом передать материал в мировой суд. Ага, щас. Делать мне больше нечего, как с такой ерундой маяться.
Нет, для кого-то это немалые деньги — кухарка получает пять рублей в месяц. Но потерял кто-то у трактира… Рабочий люд по двадцать рублей в карманах не таскает. Скорее всего — либо купец какой, либо мещанин, а то и мой брат, чиновник. С голода семья не умрет из-за двадцати рублей.
— А деньги ты уже потратил, — констатировал я.
— Потратил, — кивнул мальчишка. — Я их в тот же вечер мамке отдал. У меня ж батьки нет — под пароход упал, под колесо затянуло. Господин Милютин нам с мамкой пенсию назначил — 200 рублей в год, и учусь я бесплатно. Но денег-то все равно не хватает. Нет, на двоих-то хватало бы, но у мамки еще дед старый. Ну, отец ейный. Мамка деду то рублик подкинет, а то два. А что делать? Дед-то старый совсем, огородом живет, а что с огорода? Я летом рыбу ловлю, раков — в трактиры продаю. А у меня сапоги совсем развалились, мамка на новые денег ходила занимать, отдавать надо. Я, когда деньги увидел, аж подскочил от радости. Решил, что Господь мне подарок дал.
Нашел двадцать рублей, но не потратил на свои мальчишеские нужды, вроде крючков или ножичков, а отдал матери, чтобы та отдала долг. Интересно, а мать спросила, где деньги взял? Возможно, что и спросила, но, скорее всего, особо не заморачивалась.
— А когда ты деньги нашел?
— С неделю назад. Я мимо трактира Степана Телегина шел, гляжу — две красненькие бумажки лежат. Ну, как же не взять?
— А Федька когда тебя стал шантажировать?
— Вчера.
То, что Лешка нашел деньги и не отдал их владельцу — это плохо, но, в сущности, дело житейское. А вот Федька — изрядная сволочь. В принципе, если он видел, как товарищ нашел двадцать рублей — мог бы и сразу подойти, потребовать — дескать, делись! Тут никаких претензий нет. А он подождал, зная, что товарищ деньги обязательно потратит, а уже потом начал шантаж. Ай да Федька, далеко пойдет!
Нужно будет эту идею в каком-нибудь рассказе о князе Крепкогорском развить. Вор — это плохо, но шантажист, на мой взгляд, если не хуже, то гораздо подлее.
Забавно, а ведь я не помню, что говорит по этому поводу Уложение о наказаниях Российской империи. То, что по Уголовному Кодексу Российской Федерации присвоение чужой собственности именуется кражей — это помню. С детками на уроке разбирали. Я им разъяснял, что в случае, если вы нашли чужое имущество, то обязаны отнести его в полицию. А если через шесть месяцев владелец не сыщется — деньги перейдут к