Сразу снова нацепила очки, а голову повязала платком, по-пиратски. На всех экранах как раз шли ньюс: мадам Элена Воронин возвращает себе управление «Ailab». Правда публики в зале ожидания было мало, и вся сонная — глубокая ночь. Но очень уж медленно тянулось время.
Наконец инвалидку подняли по трапу. Усадили, заботливо накрыли пледом — и Елена натянула его на голову. Вроде как решила поспать. Какое там. Пульс бешеный.
Немного успокоилась, только когда взлетели.
Начала думать о том, как будет действовать в Англии.
5. В АНГЛИИ
В Лондон они с Аликом летали по несколько раз в год — на выставки, на спектакли, да и просто любили этот город, где жизнь бьет ключом, где конвенциональность и фриковость причудливо перемешаны, а большинство людей неместные, все выглядят и ведут себя по-разному, и никого это не напрягает.
Но Хитроу очень изменился. Огромный зал паспортного контроля почти пуст — а раньше всегда стояли длинные очереди. Над стеклянными пунктами вместо прежних «Welcome to the land of Shakespeare and Beatles!» два огромных борда. На одном сердитая блондинка держится обеими руками за живот и написано: «NO TO ABORTION! BRITAIN NEEDS NEW LIFE!». Другой и того чудней. Там рядышком насупленный Черчилль в каске и насупленный Харадж, лидер националистов, тоже в каске: «WE SHALL FIGHT ON THE BEACHES!». Это, кажется, какой-то патриотический лозунг времен второй мировой войны. А у Национальной партии дела явно идут в гору, раньше эти уроды себе такой наглядной агитации позволить не могли.
— Цель приезда? — спросил мрачный служивый, разворачивая ярко-красный паспорт с белым крестиком. Прищурился. — Что это за фамилия? Русская?
— Я родилась в России.
Он положил уже приготовленный штамп, взял другой.
— Вы должны встать на учет в полиции в течение 24 часов. Иначе завтра система заблокирует паспорт и вы не сможете вылететь.
Наверное, иначе нельзя — сейчас ведь новая «холодная война», подумала Елена.
— Что это на улицах так темно? — спросила она у таксиста полчаса спустя, когда въехали в Вест-Энд.
— Долго не бывали у нас? — спросил кокни. — Хренов режим экономии.
Изменился и отель «Савой», где они всегда останавливались с Аликом. Раньше это была прямо витрина diversity: весь персонал разноцветный, в последний приезд на рецепции вообще сидел трансгендер, этакий андрогин, человек из будущего. Теперь все белые и выговор, как из сериала про викторианскую эпоху.
Шла Елена на собственных ногах. Медленно. Катать в кресле ее теперь было некому. Чем скорее научишься обходиться без посторонней помощи, тем лучше.
За окном начинало светать. Обессиленная, она упала на кровать не раздеваясь и тут же уснула. Когда вскинулась, было светло. Уже утро?
Первым делом взяла пульт, включила телевизор. Нет, уже полдень. Полуденные новости.
Про исчезновение владелицы «Ailab» ничего, хотя эта весть должна была бы облететь весь мир. Странно. Майк обещал сообщить в полицию, как только взлетит самолет. Якобы удивился, что мадам Воронин так долго нет, вышел из дому и обнаружил тело помощницы. А мадам несомненно похищена.
Почему-то полиция не торопится об этом объявлять. Что ж, так даже лучше.
Позвонила в рум-сервис заказать завтрак.
— Йогурт с сереалом и фруктовый салат, пожалуйста. Киви, манго, дыня и ни в коем случае не добавляйте ананас.
В трубке раздался смешок, как будто она удачно пошутила.
— Из фруктов есть йоркширские, сомерсетские и дорсетские яблоки.
— А что случилось? — поразилась Елена. От «Савоя» такого не ждешь.
Ответили непонятное:
— Случилась Brocade, мэм.
То же самое слово появилось и на экране телевизора — похоже, название обычного раздела новостей: Brocade Review7.
Взяла телефон, погуглила. «Брокада — экономическая блокада Британии, третья по счету. Первой была континентальная блокада 1806–1814 г.г., второй — блокада 1939–1944 г. г…» Дальше читать не стала. Ясно. Какие-нибудь экономические санкции, обрубившие импорт — в том числе экзотических фруктов.
В международном блоке первой шла новость из США. Президент Милан Аск подписал «Закон о коренных американцах». Теперь в конгресс смогут избираться только те, кто родился гражданами и у кого хотя бы один родитель природный американец. Показали пресс-конференцию. Нисколько не постаревший, а наоборот, словно подкачанный насосом, аж лоснящийся Аск, сидящий под транспарантом «ASK MILAN», говорил, что это первый важный шаг на пути перехода от вчерашнего дня цивилизации, демократии, к ее завтрашнему дню — меритократии. Елена хотела переключиться на другой канал, но навострила уши. Президент стал рассказывать, что огромную и сложную работу по вычислению меритократического рейтинга каждого жителя великой страны проведет AI-программа, разработка которой близка к завершению.
Так, Штаты исключаются, сказала себе Елена. На этих уродов моя лаборатория работать не будет. Переключила.
Попала на «Парламентский час»: ответы премьер-министра на вопросы депутатов Палаты Общин.
Тут ее ждал шок. Премьер-министр Британии — Вирджил Харадж! Вот почему его рожа красуется над паспортным контролем! Ничего себе…
Харадж говорил про сокращение нормы выдачи сливочного масла по карточкам — это-де мера временная, да и вообще скоро в свободную продажу поступит отличный английский маргарин, неотличимый по вкусу от натурального масла.
Следующий вопрос был от какой-то новой партии «British Choice»: почему заявленная zero-tolerance к публичной демонстрации мусульманской символики не распространяется на ношение хиджабов? До каких пор по улицам британских городов будут разгуливать замотанные тетки, ходячие призраки дикости?
Премьер пообещал, что отдаст соответствующий приказ полиции. Потом, отвечая на вопрос о закрытии газеты «Гардиан», разгорячился, замахал руками. «Свобода слова подразумевает ответственность за свои слова и не является свободой подрывной деятельности!»
Мамочки, подумала Елена, убирая звук. Куда я попала? Мой план не годится!
План был такой. Обосноваться в Англии, последнем бастионе европейской свободы. Перевезти сюда лабораторию или хотя бы ее ключевой блок. В любом случае главное — в «гамма-клауде», whatever it means8. Птеродактиля и его ключевых сотрудников тоже перетащить сюда. И тогда уже, из безопасного места, начать торговлю с русскими. Вчера на правлении председатель траста сказал, что рыночная стоимость «Ailab» составляет 150–200 миллиардов. Надо предложить выкуп за Алика, очень большой. Поняв, что рыбка все равно уплыла, русские согласятся. Миллиардов за десять-пятнадцать отдадут.
Но чем Харадж лучше Путина? Или Аск? Такие же ублюдки, даже хуже. По крайней мере Путин уже старый.
Что же делать, что? Куда податься?
Ясно одно: надо уматывать из Лондона, пока не истекли 24 часа и не