Одежду взяла из гардероба Линды, Майковой жены. Собственная на высохшем теле все равно висела бы. Поколебавшись — не остаться ли лысой, всё же выбрала минималистский седой парик à la garçon, из тех, что привезла с собой косметичка, довольно стильный.
Потом побывала в банке. Разобралась со счетами, получила новые карточки и прочее. Поела, вернее попила чего-то протертого — желудок еще не скоро вспомнит, как переваривать нормальную пищу.
Жан-Люк приставил к ней медсестру-филиппинку из клиники, сказал, что Анжелита — золото. И не обманул. Девушка была сообразительная, неболтливая — и на все руки мастерица. Каждую свободную минуту делала физиотерапию, по часам давала медикаменты, да еще и поручения записывала — прямо на лету всё схватывала. Они моментально перешли на «ты». Елена уже решила, что оставит Анжелиту ассистенткой. Сорри, Жан-Люк. Мы, миллиардеры, можем платить персоналу больше. Вдруг подумала: а не на это ли Фарбенштейн и рассчитывает? Зачем он сказал со вздохом, что клинике придется лишиться такой ценной работницы, потому что ей, как и другим иммигрантам, отказано в продлении визы на жительство? Правящая партия теперь — какая-то «Новая Нормальность». Ее лозунг «Вернем Швейцарии чистоту!». Ничего, с миллиардами виза для ассистентки проблемой не будет. Разберемся.
После банка было one-to-one интервью на RTS. Елена отвечала на вопросы ведущего по шпаргалке, которую составил Майк. «Как видите, я в здравом рассудке и ясной памяти, так что распоряжаться имуществом буду сама. А что с моим мужем, мы скоро выясним. Завтра же мой адвокат потребует, чтобы рассмотрение иска Российской Федерации было прекращено».
Когда Анжелита выкатывала ее из телецентра, у входа ждали люди с камерами, выкрикивали вопросы. Она коротко повторила то же самое. Анжелита тихо сказала: «Завязывай, а то сейчас отрубишься. У тебя пока заряд аккумуляторов очень хилый». Отвезла на виллу, уложила в постель, сделала массаж. Елена уснула как убитая. А утром, должно быть, действовала на автомате. Даже сейчас не вспомнилось, как добиралась в «Ailab», как попала в кабинет директора. Фокусы с короткой памятью — то самое, о чем предупреждал Жан-Люк.
Зато отчетливо вспомнилось, как врач прикрепляет ей на руку ленточку. Говорит: «Пилюли должны быть всегда в кармане. Если вдруг блэкаут — смотришь на ленточку, таблетку в рот, и нейронные связи восстановятся».
Анжелита наклонилась сзади, шепнула: «Что, был провал? Молодец, сама справилась».
— Давай-ка без технических подробностей, — остановила Елена птеродактиля. Бо попросил называть его на «ты» (это она тоже вспомнила). У зумеров «выкать» не принято. — Скажи лучше, что у тебя с секьюрити? Могут лабораторию выкрасть?
Белесые реснички под стеклами захлопали. Бо ответил непонятно:
— А смысл? Гамма-клауд же. Просто поставим другое железо, и все дела. Ты мне вот что скажи. Каждый день мне что-то предлагают. Пусть лаборатория займется вот такой задачей, или такой, или такой. Деньжищи сулят невероятные. Миллиарды. Но это может решать только владелец. Потому что у него, то есть у тебя… — сбился гений.
— Пусть ваша, то есть моя штуковина пока занимается, чем ей хочется, — перебила, не дослушав, Елена. — Простые числа она ищет? Вот и отлично. Не отвлекайте ее. А деловые предложения перенаправляй на мейл Майка. Всё, Анжелита, кати меня отсюда.
За дверью, в коридоре, Анжелита сказала:
— Ну-ка, встань. Попробуй дойти до лифта на своих двоих.
Помогла Елене подняться. Одной рукой толкала кресло, другой придерживала за талию.
Мы как сестры-близнецы, подумала Елена, увидев отражение на черной стеклянной стене. Обе щуплые, низенькие. И никого ближе этой едва знакомой женщины у меня на свете теперь нет. Пока нет, мысленно поправила она себя, сжав губы. Есть Алик… Или нет?
И запретила себе про это думать. Каждый шаг требовал полной концентрации.
В лимузине ассистентка тоже не теряла ни минуты — разминала колени, потом предплечья. Говорила: утром начнем плавать в бассейне. Через две недели будешь вдоль озера трусцой бегать, обещаю.
И поздно вечером, в темноте, чуть не насильно вытащила на прогулку.
Вилла Майка стояла прямо на берегу озера: с собственным лодочным причалом, с широким газоном — хоть вертолет сажай.
Анжелита опять заставила идти, но уже не поддерживала — только страховала. Осталась довольна. А теперь, говорит, ты меня покатай. Устала я с тобой за день.
Села в кресло, и Елена медленно покатила ее по аллее вдоль кромки воды. На противоположной стороне густо горели огоньки, но между этим и тем берегом чернело широченное Ничто, кромешное и безжизненное. Ерунда, подбадривала себя Елена, я обязательно доберусь туда, где сияет свет. Нужно только перебраться через черноту.
Вдруг чернота озарилась вспышкой. Анжелита вскрикнула — будто чему-то обрадовалась. И вдруг свесилась с кресла.
— Ты чего? — удивилась Елена.
Наклонилась — застыла. На виске филиппинки зияла дырка, оттуда текла пузырящаяся жидкость. В следующий миг с озера донесся шум мотора.
Это был выстрел! Снайпер! Как в кино!
Елена упала ничком, обхватила руками затылок. Поразительно, но ни страха, ни паники не было. И мысли не смешались, только убыстрились. Ах, если бы она была так же собрана в тот проклятый день, когда у Алика остановилось сердце…
Не валяйся. Больше стрелять не будут. Убить хотели не Анжелиту, а тебя. Стреляли в ту, кого везут в каталке. И уверены, что убили. Звук мотора отдаляется.
И дальше, тоже очень быстро, выстроилась вся логическая цепочка. Алик гордился бы женой — какая она хладнокровная и умная. Окей, не хладнокровная — сердце так и выскакивало. Но умная.
Они ведут себя с демонстративной наглостью. Даже не попытались изобразить несчастный случай или что-то подобное. Сразу же после телеинтервью, еще не все СМИ опубликовали сенсацию, решили грохнуть на глазах у всего мира. Уверены, что швейцарская полиция копать побоится. Это значит… Это значит, что вызывать полицию — только терять время. Нужно немедленно уносить ноги.
Это Елена и сделала, причем ноги пришлось уносить почти в буквальном смысле. Они были ватные, плохо слушались. Взялась обеими руками за колено, согнула. Потом второе. Кое-как поднялась, заковыляла к дому, додумывая на ходу.
Куда? Куда?
Майк говорит, что соотечественнички ведут себя по-хозяйски по всей Европе. Стоп. Кроме Англии!
Оглянулась на кресло с обмякшей, неподвижной фигурой. Бедная Анжелита. Бедная я. Бедные все. И выкинула необязательное из головы. Надо было спешить.
Майку ничего говорить не стала. Меньше знает — целее будет. Лишь, что срочно едет в аэропорт. Ближайший рейс до Лондона был через три часа. Просидела в самом темном углу лаунжа, в аэропортовском инвалидном кресле, закрыв лицо большущими темными очками, одолженными у Линды.
На паспортном контроле повезло.