Тот его напутствовал, назначая на должность:
— Ты старайся, паря, старайся, авось до подпрапорщика дорастешь – в полках унтер-офицеров недобор.
Сенька и рад стараться. Взвод отдыхает, отобедав кашей и запив ее квасом, а молодой ефрейтор времени даром не теряет. По своему почину занимается ружейной экзерциции под свою же собственную команду:
— Фузею к заряду! Открой полки! Вынь патрон! Скуси! Сыпь порох на полки! Закрой полки! Обороти на правую сторону! Патрон в дуло! Вынимай шомпол! Прибей заряд! Шомпол в ложу! Взводи курки!
Или отрабатывает действия часового при несении караула.
— Кто идет?! Кто идет?! Говори – убью! Рунд[12]! Пароль? Если сей пароль справедлив, надлежит уведомить своего офицера вслух, что рунд справедлив, офицер командует: “На караул рунд приступи!”
— Ой, Сенька, животы с тобой надорвешь! – потешались над ним все взводом.
А он и ухом не вел. Выкраивал каждую свободную минуточку, чтобы еше и еще себя проверить, довести все приемы до автоматизма.
Со свободным временем напряжно. Занятия шли безостановочно. Утренняя экзерциция для укрепления тела – бег, лазанье по деревьям, странная забава под названием «полоса препятствий». Потом строевые занятия – отрабатывали разные перестроения: из колонны в цепь, из цепи в каре, рассыпной строй, косой плотный строй… Далее работа с фузеей и стрельбы. В самую жару – школа.
Да-да, егерей учили грамоте. Преподавала бывшая дворянка с глазами как у олененка – пугливая и несчастная. Но старательная. И добрая. Не то, что старый служака-капитан с ногой на деревяшке, что вел в соседнем классе занятия для господ офицеров разного звания, вплоть до хенеральского. Тех тоже учили – только не письму, которое они уже знали, а разным премудростям.
Ихний учитель, чистый зверь, как заорет басом на ученика, не глядя на евоный чин:
— Отвечай-ка мне правила, по которым всякий офицер военную службу с полным удовольствием продолжать может.
Ученик с одной золотой пуговицей на обшлаге – Сенька уже знал, что сие равно званию бригадира – начинал бубнить под смешки товарищей:
— Учается офицер всячески как из великих примеров, так и из погрешностей полководцев…
Пименову интересно, конечно, уши бы погреть. Но куда там! Своих забот полон рот. Пришла пора двигать в цейхгауз получать форму на весь взвод вместе с другими ефрейторами.
Каптенармус, плутяга, Сенку посчитал слепышом, сунул ему сапоги худые и куртки в дырьях.
Уральский паренек всякого в жизни повидал, оттого и возмутился:
— Ты кто еси? Пошутить мастер аль с обмана живешь? Меня не проведешь. Выдавай все честь по чести.
— Что всамделе с пустяком ко мне липнешь?
— Какой же это пустяк? Куртки – ладно, заштопаем. А с такими сапогами солдату беда.
Унтер помытарил его для порядку, но связываться не стал – поменял сапоги на новые. В капральстве Сеньку сразу зауважали.
Разобрали новую форму, приоделись и давай друг перед другом гоголя строить. Было, было на что посмотреть. Или посмеяться. Уж больно Зарубинские егеря от всего войска отличались. Даже от егерей из регулярных полков.
У тех ведь как? Короткий зеленый камзол, шнурком гарусным обшитый, и штаны опять же зеленые, суконные, в обтяжку, сапоги короткие. Галстук черный, манжеты белые, вместо шляпы картуз зеленый, вместо епанчи шинель, портупея из яловичной кожи, патронный ремень, а для похода ранец и водоносная фляжка. Особо выделялся картуз, формою и величиною был совершенно такой, как в пехотных полках у извощиков, но имел тулью и внутреннюю сторону обоих отворотов обшитые зеленым сукном, а края отворотов – зеленою, с гарусною тесьмою. Отвороты сии пристегивались к тулье пришитыми с внутренней их стороны зелеными петлями из шерстяного шнурка, а в промежутке между ними, на левом боку тульи, прикреплялись, как у мушкетерских шляп, петля из зеленого шнурка, небольшая медная пуговица, бант из белого, шерстяного галуна, и белая же, шерстяная кисть, в виде султана. Легкая и красивая форма.
А у зарубинцев… Егерские шинель, сапоги, портупею и патронный ремень им оставили. Вместо тесного кафтана выдали свободные куртки, штаны в обтяжку сменили на шаровары, похожие на младших братьев запорожских, а голову полагалось прикрывать так называемой «панамой», которую тут же окрестили карпузом.
— Те в лагере, кто над вами смеется, ничего в егерском трудном деле не понимает, – распинался перед взводом фурьер. – Как в амбускадах лежать, коли султаном аль белым манжетом врагу себя выдашь? Пошто вам, дурням, галстух и бант? К девкам бегать на свиданку? Как на дерево полезете в тесных штанах? Конфузия могет выйти. Сам царь-батюшка повелел вас так нарядить, чтоб, значицца, свободу вам не стеснять в перебежках чрез авантажнийшие места в лесу и на пасах. А что есть авантажнейшее место для егеря? То, где легче укрыться! В зарослях, на ветках деревов, в густой траве.
Сенька уже знал, что амбускадой по-военному прозывается засада, и правоту фурьерову принял всем сердцем. Хотя, конечно, яркая форма не помешала бы на марше через какую деревню. Кто ж в его-то годочки не захотел бы покрасоваться перед сиволапыми и особливо перед их дочерями?
Хуже всего приходилось ефрейтору на стрельбах. Сперва-то все шло гладенько. Он научился и правильную позицию выбрать самостоятельно – егерям такое доверие оказывалось, – и скусывать патрон, и быстро перезаряжать, и менять кремень, и чистить зарядное отверстие, и не воротить морду при выстреле, когда вспыхивал порох на полке – даже при сильном встречном ветре. Когда дошли до «цельной стрельбы», вот тут пошла незадача – на дистанции в 250 шагов его пули летели куда угодно, но не в мишень. Неделю мучился – да толку никакого. Вроде, целит, как полагается – в полчеловека, а ловко не выходит.
— Не я буду, коли огненную науку не одолею, – злился Сенька на очередном занятии и сильно колотил шомполом дурацкий патрон.
А потом ка-ак взвоет. Спину ему перекрестила палка младшего, седого как лунь, сержанта, главного на ротных стрельбах.
— Ты кудой лупишь шомпелем, собачий сын?!
— Патрон прибиваю! – жалобно простонал Пименов, спина-то огнем горела.
— По башке своей корявой с такой силой постучи!
— Да что не так-то?! Пошто надсмешки надо мною строишь?
— Ты сильным ударом порох уплотняешь и пулю из бумажного патрона вышибаешь. Порох взрывается хуже, а пуля у тебя в стволе