Он стоял нахмурив брови, но скорее от того, что не ожидал таких знаний от гражданского.
— Ты случаем, не шпион? — но увидев мое выражение лица, тут же исправился, — да шучу я, шучу! Что еще знаешь?
— Ваша двадцатьчетверка на тридцать миллиметров, то есть на три сантиметра, длиннее, что не заметно не вооруженному глазом, но любой гонщик эту разницу чувствует. А длиннее так как под капотом надо было уместить толстый радиатор для движка с восемью горшками. Ключ, говорят у вас какой-то секретный, такой что зажигание не взломаешь, не угонишь.
— Ты сказал разгон так себе? Почему?
— Ну тринадцать секунд для пяти с половиной литров все таки медленно. Скорее всего двигатель можно форсировать, чтобы сотню выжимать за десятку.
— А вот и хрен! Нельзя, — «пиджак» улыбался во весь рот, почувствовав, что знает больше меня.
— Это еще почему?
— Ну, во-первых, ГАЗ запрещает любое самостоятельное вмешательство в конструкцию. Машина-то малосерийная. За каждой нашей Волгой на автозаводе в Горьком свой специалист закреплен. А во-вторых, все попытки форсировать движок не привели к положительному результату. Имеем, то что имеем. Я тебе скажу она нормально идет на трассе
Потом, видя что машина вызывает у меня интерес, спросил:
— Хочешь на мотор взглянуть?
Я кивнул. Я таких никогда не видел, только читал и слышал разговоры опытных механиков на соревнованиях.
— Пошли, вот чтобы ты сделал для повышения мощности, если движок сам трогать нельзя?
— Ну тогда заменил бы выхлоп, впуск и выпуск, шлифовка-полировка. А вообще, без работы с движком особо мощности не наберешь. Если нельзя трогать распредвал, клапана и карбюратор, то да, особо не разгонишь.
— Не выпуск-впуск шлифовать не нужно, очистить и убрать ступени на стыках и усе.
Он открыл капот и продемонстрировал мне сердце его Волги.
— Можно массу уменьшить, кстати зачем плита в багажнике?
— Нет с этим тоже все сложно. Движок видишь какой здоровый тяжелый. Лонжероны и подвеска усиленные. Иначе при резком торможении движок бы улетал вперед. У меня не плита, а чугунный люк в багажнике.
Он отступил назад и показал содержимое багажника под запаской. Я увидел литой водопроводный чугунный люк с рисунком в виде квадратиков на поверхности. Люк был аккуратно уложен в нишу запасного колеса, которая была на дне багажника. Диаметр люка идеально совпадал с диаметром ниши.
— Без люка быстро не поездишь. Парадокс, но это так. Если в машине двое, а спецоборудования в багажнике нет, то семьдесят процентов массы будет приходиться на переднюю подвеску. Сам понимаешь, какая при этом управляемость. После сотни почти на любом повороте занос обеспечен.
Мы вернулись к морде черной Волги.
— А что за маслянные пятна под капотом? — спросил я «пиджака» указывая на набрызги в моторном отсеке.
— Это их хроническая болезнь. Гидроусилитель руля. У всех в нашем спец.гараже течет по полной программе.
— А Комиссаров, кем-то вроде начальника гаража работает?
— Нет, он сильно повыше будет, он в «семерке» пятое лицо, а может даже и четвертое.
Понятно, для него его шеф был значимым шишкой в иерархии одной из самых грозных спецслужб мира.
Всё же, в этих высоких кабинетах сильных мира сего своя атмосфера. Черт ногу сломит в их карьерных ступенях и уровнях.
Мне эта лестница всегда представлялась, как некий ступенчатый путь без начала и конца, где люди, идущие вверх, не знают, что их ждет на следующем лестничном пролете.
Может быть путь поведет их снова наверх, а может быть и вниз. Главное не сорваться вниз. А то ведь могут и подтолкнуть. А еще если надо, то такие люди должны быть готовы перекинуть через перила других на пути. Для личного блага и равновесия в системе.
— В «семерке»? А я думал вы из «девятки».
Я импровизировал на ходу. Однажды я слышал, что Девятое управление КГБ занималось охраной руководителей партии и правительства.
Где еще нужны скоростные Волги?
Они же, наверно, сопровождали кортежи, патрулировали дачи и все места отдыха членов Политбюро.
— А разве Виктор Иванович, не сказал?
— Видимо до этой части разговора мы не добрались.
— Ты что-нибудь знаешь про «девятку»?
— Вроде они Политбюро охраняют. А чем занимается «семерка»?
Но «пиджак» кивнул и деликатно промолчал. Я понял, что большего я от него не добьюсь.
— Хороший аппарат, про такие в народе ходят легенды.
— Да слышал, что у наших Волг чуть ли не крылья вырастают и они могут взлетать с шоссе, как машины Фантомаса, — заулыбался мой собеседник.
«Пиджак» начал казаться более приятным сотрудником Комитета с хорошо поставленной речью, чем Комиссаров, хотя по началу я принял его за тупорылого водилу.
Несмотря на то, что между нами сохранялась невидимая, но явно ощутимая дистанция, в его интонации я не заметил ни давления, ни высокомерия.
Скорее ощутил какое-то дружелюбие старшего товарища, которому неудобно за поведение своего руководителя, набросившегося на меня почем зря.
Мне оставалось гадать играют ли со мной Комиссаров с «пиджаком» в игру под названием «добрый и злой следователь».
Я почувствовал, что уже почти протрезвел. Больше пить не хотелось.
— Молодые люди, прошу в залу, добро пожаловать на чай, — раздался голос Вольской выходящей на крыльцо, — у нас сегодня изумительный торт.
«Пиджак» пропустил меня в дверь, а затем зашел за мной следом.
Чрезвычайный и полномочный посол СССР в Венесуэле о чем-то громко и оживленно беседовал с Комиссаровым.
У обоих было прекрасное настроение, время от времени они начинали смеяться и кидать друг другу.
Складывалось впечатление, что полковника подменили. Он оглянулся, когда мы зашли и доброжелательно кивнул.
Комиссаров сидел с таким видом, словно и не было между нами никакого напряженного разговора.
Будто он и не спрашивал меня мог ли я убить Комбинатора, как это сделал Родион Раскольников со старухой процентщицей у Достоевского в «Преступлении и наказании».
Марго суетилась с посудой. Мое внимание привлек магазинный торт.
На столе стоял, разрезанный на большие куски, торт «Прага». Я поглядывал на него и с трудом боролся с искушением прямо сейчас подставить тарелку Марго.
Дело было в том, что я никогда до этого в жизни не пробовал магазинных тортов.
Все женщины в нашей семье умели великолепно выпекать домашние торты.
Мама с сестрой выпекали свои кулинарные шедевры по случаю редких праздников.
С учетом финансовой атмосфере в семье покупка торта была непозволительной роскошью.
Считалось, что магазинный торт, во-первых, ужасно дорогой, ведь выпекать самостоятельно, реально, намного дешевле.
А во-вторых, мама считала магазинные торты «гадостью», напичканной химией и маргаринами.
Я соглашался с этим, но все детство мечтал попробовать розочки и грибочки из крема Шарлот, которым декорировали торты на кондитерских фабриках.
Когда я ходил в начальную школу, то часто забегал в кондитерский отдел и разглядывал витрины с тортами.
Бисквитное тесто, пропитанное прохладным сладким сиропом, обсыпанная крошкой верхняя часть, кремовые юбочки и кружева, цветы и другие украшения, казавшиеся сказочно сливочными, сладкими и вкусными так и манили своим неизвестным вкусом.
Сейчас, сидя за столом, я вспоминал это так не и нереализованное желание.
Наконец все снова уселись за стол, разлили чай по чашкам и стали укладывать куски торта на тарелки.
«Пиджак» отказался, сославшись на то, что не любит сладкое. Марго кивком как бы спросила буду ли я торт, и я вместо ответа подставил ей свою тарелку.
Наверное, этот восхитительный запах я не забуду никогда.
