Кто-то сзади пытается обогнать, но я застилаю его лобовое льдом. Отрываюсь вперед. Вот она — подготовка движка в действии.
Второй заезд мой! И никакой Адъютант не докопается. Я вынес заказанного гонщика, как и требовалось.
Даже если среди спортсменов, участвующих в заезде, есть затирщики синдиката, им до меня уже не добраться.
Прихожу к финишу снова первым. Я в финале. Въезжаю на закрытую площадку с чувством победителя.
Через минуту Костя проходит мимо, опустив глаза. Он не смотрит на меня, а просто бросает фразу:
— Снимайся с гонки. Тебе песец!
Я хорошо слышу его слова, которые заглушает рев работающих двигателей. Его будто не интересует, понял ли я его.
Сняться с гонки? Как бы не так.
Чувствую, что на меня кто-то пристально смотрит. Оборачиваюсь и встречаюсь взглядами с Комиссаровым.
Он стоит за пределами закрытой площадки и внимательно наблюдает за мной и Костей.
А вот и «моя милиция — меня бережет». Точнее не милиция, а КГБ.
Я сделал все, чтобы синдикат понял, что я полностью игнорирую его правила, что я поставил сам на себя. Я планирую заработать на черных букмекерах.
Серега уже поставил в двух заездах на темную лошадку Каменева, и забрал выигрыш.
Там минимум тысяч по пять на брата. Как я узнал? Очень просто, Серега послал мне с трибуны условный знак. Посветил фонариком трижды.
Значит, все в порядке.
И так как КГБ меня прикрывает, я уверен, что деньги останутся при мне.
Мне нужен факт нападения на меня, синдикат не будет тянуть с этим делом. Они захотят убрать меня в назидание все остальным.
На третьем заезде я не спешу в лидеры на старте. Более того, к концу первого круга намеренно заезжаю в колею, забитую льдом.
Это вишенка на торте.
Делаю вид, что потерял управление в затяжной дуге. В результате меня вынесло во внешний сугроб.
Машина стремительно замедляет и останавливается. Выезжаю с заносами.
Дальше догонять группу не имеет смысла.
Я уже безнадежно отстал от роя состязающихся друг с другом гонщиков.
Проезжаю оставшиеся круги в хвосте, а потом направляюсь на закрытую площадку.
Мне кажется, что я слышу на трибунах многоголосое разочарованное стенание.
Это стонут тысячи тотошек — игроков и лудоманов. Я был фаворитом в третьем финальном заезде, многие ставили на меня.
Я же заранее знал, что проиграю.
Поступил ли я плохо по отношению к ним? Они потеряли деньги.
Истаптывал ли я угрызения совести? Нет. Он все равно проиграли бы. Не в этот так в другой раз.
На этот раз Серега сделал обратную ставку — против меня. Но по договоренности мы не спешили забрать свой навар.
Серега уехал с деньгами перед финальным заездом.
Смысл? Всё просто — я не знал, каким боком обернутся мои победы и выигрыш в будущем.
Проиграв в последнем заезде, я фактически дал синдикату вернуть всё то, что они потеряли на первых двух за счет повышенных коэффициентов.
Дело оставалось за малым — ждать, когда со мной придут «разбираться».
Я был уверен, что долго ждать не придется.
Сдав машину механику, я направился в сторону выхода.
Мое внимание привлекла знакомая машина Линкольн Адъютанта, сто́ящая прямо на тротуаре рядом с главной колоннадой ипподрома.
Обойти ее было невозможно. Только бежать.
Гоша держал переднюю дверь открытой и жестом приглашал меня сесть в салон.
Я оглянулся в надежде увидеть комитетчиков.
Но сзади шли трое знакомых громил из числа букмекеров, уркаганской наружности и с вызовом смотрели в мою сторону.
Я приблизился к Линкольну и заглянул в салон. На заднем сидении расположились двое хорошо одетых мужчин.
Оба были мне знакомы.
— Присаживайся, Александр, — тихо проговорил Комиссаров, а потом обратился к Адвокату, — Кеш, ну чем тебе не лучший гонщик СССР?