Глава 10
Наконец все снова уселись за стол, разлили чай по чашкам и стали укладывать куски торта на тарелки.
«Пиджак» отказался, сославшись на то, что не любит сладкое. Марго кивком как бы спросила буду ли я торт, и я вместо ответа подставил ей свою тарелку.
Наверное, этот восхитительный запах я не забуду никогда.
* * *Он просто таял во рту. Наши советские магазинные торты были помпезными, словно придавали «сладкий» вкус социалистической жизни.
Они массово появились после войны, в 50-ых. Мода на торты пришла из Австрии и ГДР.
Что и говорить, в создании этого чувства советская кулинария вполне преуспела. Торт на столе — больше чем просто сладкий десерт, он был неким символом благополучия и достатка.
Торт «Прага» был весьма трудоемок в работе и не дешев.
Я разглядывал слои сбоку. Торт состоял из четырех видов сливочного крема, и семи коржей. Коржи были пропитаны ромом.
В принципе, советский торт «Прага» является вариацией на тему венского торта «Захер», но в рецепте последнего, крем отсутствует.
Я пользовался чайной ложкой и ел шоколадный торт маленькими кусочками, со стороны это могло показаться признаком воспитанности, но я просто так растягивал удовольствие, напрочь позабыв о приличиях.
Что и говорить — это было как взрыв приятного вкуса, настоящий салют для моих рецепторов. В меру сладкий, мягкий и легкий. С бархатистой структурой. Я разделял и различал на вкус глазурь, крем и коржи по отдельности.
Я не жевал и не проглатывал торт сразу, а немного задерживал между языком и небом невероятно лакомый кусочек.
По окончанию чаепития комитетчики засобирались. Мне не очень хотелось их провожать.
Но оба подошли ко мне перед выходом, чтобы попрощаться. встал из-за стола и на этот раз не позволил Комиссарову с силой сжать мою ладонь.
Тот молча пожал руку и почувствовав встреченное сопротивление смерил меня взглядом.
«Пиджак» же наоборот попрощался еще более дружелюбно, чем прежде беседовал со мной. Он прощался с широкой искренней улыбкой.
— Ну что, Александр, выбор за тобой. Просто не затягивай с этим. Человек творец своей судьбы. Надеюсь, еще увидимся. Скажу честно, твои знания меня удивили. Желаю тебе всяческих успехов.
Я поймал себя на мысли, что если бы меня в КГБ вербовал «пиджак», то я непременно подался бы его обаянию и согласился.
Нет, я не собирался переметнуться на сторону «силы».
Хотя мне ясно дали понять, что проблем с карьерой автогонщика у нас в стране у меня не будет в принципе, от слова «совсем».
После встречи с ними меня еще больше стало интересовать кто руководит синдикатом.
Вопрос, кто греет руки на гонках и калечит спортсменов, оставался все еще открытым.
Не исключено, что кто-то из этой пятерки. А может быть и все. После всего, что я узнал о мире подпольных ставок ничего исключать нельзя.
Уж очень спецназовцы напавшие на меня и Артура напоминали сотрудников.
Если бы я и согласился работать в КГБ или на КГБ, а я так и не понял, какой из двух вариантов мне предлагали, то пошел бы туда не в роли стукача, а расследователя.
Как Штирлиц, я бы собирал информацию и вел бы подрывную работу против моих врагов.
Сделал бы я это в том случае, если бы был уверен, что ниточки со ставок ведут к этой пятерке.
Как ни странно, я почувствовал облегчение. Хорошо, что я сумел пока выкрутиться. Я не очень представлял себя в роли доносчика.
Мне пришлось бы рассказывать о Трубецком и Насте, так как она была членом нашей команды. О Саше и вообще обо всем своем окружении.
Я понимал, что быть двойным агентом, человеком у себя на уме крайне сложно. Неизвестно, кто еще в мире автогонок работает на них.
Они всегда проверяют информацию, получая ее из двух источников.
Так что я благодарил провидение, за то что моя вербовка сегодня сорвалась.
Посол продолжал балагурить, но я только делал вид что слушаю его.
— Ну что поговорили? — спросила Марго, когда я стал помогать ей таскать грязную посуду на кухню.
— О чем?
— Как о чем? О Генке естественно…
— А что с Генкой?
Она удивленно уставилась на меня.
— Странно, что не поговорили. Короче, наши друзья навели справки, Геннадий не соврал, что сбежал из дома. Да и в остальном так же всё похоже на правду. Мать его погибла — попала под электричку. Пьяная была. Предполагаемый отец идет в полный отказ. Ответственности за «чужого» ребенка на себя брать не хочет. Оно и понятно, Генка родился, когда он уже три года как был женат.
— Что прям по линии КГБ проверяли?
— Есть свои люди. Не важно, как. Главное, что он и вправду сбегал из детских домов.
— Удивительно. Обездоленные дети говорят правду, а состоявшиеся взрослые все время врут.
— Не знаю кого ты имеешь ввиду под состоявшимися взрослыми, надеюсь не меня, я вроде такого не заслужила. Вообщем Генка соврал только с со своим возрастом. Ему уже восемь. Уж не знаю какой ему от этого прок. Но это факт.
— Может забыл?
— Может, но это маловероятно. Дети в этом возрасте прекрасно помнят свои дни рождения и ждут их каждый год.
— Надо с ним поговорить.
— Надо, просто я хотела тебе сказать, что этой истории есть не только Гена.
А вопросительно смотрел на нее ожидая продолжения.
— Есть еще я, и есть еще ты. Я уже устала и поняла, что дети слишком большая ответственность для меня. Ну правда, я никогда раньше не думала, что с детьми так сложно.
Это было очень неприятно слышать, но я подумал, что чтобы не делалось, все делается к лучшему.
— Да-да, я все понял. Я заберу сегодня Генку.
— Ничего ты не понял. Ты выслушай сначала, а потом кипятись. Генке про мать пока ничего не говорили, решили, что лучше всего его в спортинтернат в Филях отправить. Он уже ездил и смотрел, ему понравилось. Но если ты возражаешь, то тогда придется в детский дом возвращать.
— А есть еще варианты?
— Какие?
— Не знаю, может его в Суворовское училище определить?
— Нет, такой возможности нет, в Суворовское училище только после четырнадцати лет можно попасть.
— А усыновить, например? Это возможно?
— Если ты о себе, то усыновить тебе его не дадут. А вот так болтаться, как котенок, которого и утопить нельзя и оставлять невозможно. Ты пойми меня. Поначалу было терпимо, но в нем море дури. Я просто начала срываться на него. Орать. А потом, как вспомню, что он сирота, так самой, как Анне Карениной, хочется того… Чем тебя спортинтернат не устраивает? Ребята уже договорились.
Марго понять можно. В конце концов она не обязана заниматься чужим беспризорными мальчишкой.
Странно ожидать от них с Генкой, что они будут относиться к друг другу, как мать и сын.
Какая бы ни была сволочь и пропойца Генкина «мамаша», она для ребенка единственная и неповторимая, самая родная мама.
Марго и так сделала больше, чем я просил.
В принципе, этот вариант для мальчишки был лучшим из возможных.
Мне не нравилось, что этим занимается комитетчики. Чувствовалось, что я буду находиться в некоторой зависимости. Но я и так сейчас зависел от Марго.
Немного подумав я сказал:
— Хорошо, если важно мое мнение, то я не против. Но мне надо поговорить с ним и убедиться, что он действительно хочет.
— Ну вот и отлично. Поговори. Об остальном не переживай. Я обо всем позабочусь и буду ездить к нему каждую неделю. Ты смотри по своему графику. Ограничений нет. Он пойдет по комитетовскому резерву. У него будут иные условия, чем у остальных. Прадва нельзя злоупотребять, чтобы не разбаловать.
— Хорошо.
— Так о чем говорил с ребятами?
— О Волгах.
— А если серьезно?
— Если серьезно, то этот твой Комиссаров пытался меня завербовать.