Я искала. Я бесконечно искала следы того, что когда-то было реальным.
Дворец Одиссея – легендарное место, о котором спорили веками. Теперь я видела его. Снова. Теперь не во сне, не в дрожащем свете масляных ламп, не под раскалённым солнцем прошлого.
Камень за камнем я возвращала из земли его дом. Я знала, где что находилось. Когда мои коллеги гадали, куда вести раскопки дальше, я молчала. Я уже знала, что под этим слоем земли скрывается узкая лестница, ведущая в комнату, где когда-то оставались гости. Что там, дальше, были колонны и внутренний дворик, открытый солнцу и ветру.
Я помнила. Но я молчала. Потому что никто не поверил бы.
Жара стояла невыносимая. В воздухе пахло пылью и сухими травами. Вдалеке слышались голоса рабочих, размеренные удары инструментов.
Я расчищала стену.
Большинство росписей было утрачено. Остались лишь редкие фрагменты узоров, следы древних сцен, стертых временем. Я смахивала песок кистью, сосредоточенно, методично, и вдруг моя рука замерла.
Под слоем земли проявлялся знак. Не случайные линии, не хаотичные потертости. Осмысленный узор. Я провела пальцами по камню, убирая последние частицы пыли.
И тогда я увидела его. Корабль. Простой, но уверенный рисунок. Киль, мачта, раздувшиеся паруса. Чья-то рука вывела его много веков назад.
Я не дышала. Почему этот символ? Почему здесь? Корабли встречались на древних стенах нередко. Но этот… Я пошла за кистью и осторожно начала восстанавливать цвет. Охра. Терракот. Глубокий красный. Контуры корабля становились чётче.
Я вырисовала парус. И в этот момент внутри меня что-то дрогнуло. Цвет паруса. Он не был просто белым.
Я всмотрелась, сердце ударило резко, будто вырываясь из времени. Голубой. Нет. Сине-зелёный. Как море перед бурей. Как… Как его беспокойные глаза.
Я выронила кисть. Мне казалось, что время сжалось в одну точку.
Я видела этот корабль раньше. Но не здесь. Не на камне. В пещере. На стенах, когда он водил углём по камню, смеялся, спрашивал: «Так?»
Я смотрела на этот корабль тогда. Я смотрела на него сейчас. Я не знала, что это значит. Но я знала одно – Телемах оставил мне знак.
Глава 25
Я узнала об этом за ужином.
День выдался долгим, выматывающим. Пыль густым слоем осела на коже, забилась в поры, волосы пахли солнцем и сухой землёй, а ладони саднили от бесконечной работы с камнем. Мы копали с рассвета, и теперь я думала только о еде и возможности хоть ненадолго забыться в темноте палатки.
Я села за стол в раскопочном лагере, машинально отломив кусок хлеба, и потянулась за чашкой вина. Вокруг шли разговоры – приглушённые, усталые, полные довольного облегчения, которым живут археологи после удачного дня. Но стоило мне сделать первый глоток, как Лазаридис, с видом человека, который приготовил сюрприз, отвлёк меня от еды.
– Ты должна быть довольна, Александра, – произнёс он, улыбаясь слишком самодовольно. – Я подал твою кандидатуру на премию имени Шлимана.
Я застыла, чувствуя, как вино вдруг становится кислым во рту.
– Что?
– Ты заслужила, – продолжил он с той лёгкой небрежностью, которая так раздражала меня в нём. – Ты раскопала целый дворец, обнаружила уникальные фрески, да ещё и предугадала, где копать. Это признание твоей работы.
Я медленно отложила вилку.
– Я не просила тебя этого делать.
– Ты всегда так странно реагируешь на успех, – он пожал плечами, как будто я отказывалась от самого очевидного блага.
Я отвернулась, чувствуя, как внутри поднимается усталость, та, что была глубже физической. Как объяснить, что мне не нужен успех?
Мне было нужно другое. Совершенно другое. Мне нужно было вернуть время. Мне нужно было понять, что означал корабль на стене, нарисованный рукой, которую я помнила. Мне нужно было знать, что всё это было реальностью. А не сидеть здесь, среди людей, которым безразлично прошлое так, как оно не безразлично мне. Не принимать поздравления за открытия, которые ничего для меня не значат.
Лазаридис смотрел с легкой усмешкой, но в голосе проскользнула нота упрёка:
– Ты хотя бы скажи «спасибо».
Я выдохнула и заставила себя произнести ровно:
– Спасибо.
Он довольно кивнул и, будто ничего не произошло, накрыл ладонью кубок с вином.
– Кстати, у нас скоро будет гость.
Я взглянула на него настороженно.
– Кто?
Лазаридис улыбнулся шире, наслаждаясь моментом.
– Ты будешь рада.
– Лазаридис… – в моём голосе послышалось предупреждение, но он только хмыкнул.
– Потомок царей Итаки.
Я замерла.
На какое-то мгновение всё вокруг потеряло чёткость – запахи, приглушённые голоса, даже прохлада вечера, которая медленно опускалась на лагерь.
Потомок. Наследник их рода.
Мой голос прозвучал тише, чем я ожидала:
– Ты шутишь.
– Нисколько, – он поставил кубок обратно на стол и хитро прищурился. – Он уже в пути.
Глава 26
Я не спала.
Ночь прошла в беспокойном забытьи – зыбком, полном голосов, что приходили и уходили, растворяясь в темноте, как морская пена на берегу. Телемах стоял рядом, совсем близко, я видела, как свет дрожал в глубине его глаз, как ветер шевелил пряди волос у виска. Он что-то говорил – его губы двигались, но я не слышала слов. Я тянулась к нему, ловила воздух, но его не было.
Его нет.
Я открыла глаза, когда небо только начинало светлеть, и долго смотрела в потолок палатки, убеждая себя, что надежда – это ловушка.
Как бы я ни хотела верить в чудо, время не даёт долговечных обещаний. Оно движется вперёд, не оглядываясь.
Телемах давно исчез. Осталась лишь тень на камнях, корабль на стене дворца, рисунок, что выдал себя, словно эхо чьей-то памяти.
Но если он исчез, если его нет, если даже боги забыли его имя, тогда почему его глаза преследуют меня даже теперь? Почему сердце сжимается при мысли о встрече с тем, кто носит его кровь?
Я села на край постели, сжимая пальцы на ткани одеяла. Это безумие. Но даже понимая это, я встала и оделась. Мне нужно было место, где я смогу услышать себя.
Купальня встретила меня молчанием. Здесь ничего не изменилось.
Вода была неподвижна, её гладь тёмная, как обсидиан, отражала первые проблески солнца. Камни, чуть влажные после ночной прохлады, хранили воспоминания.
Я сбросила одежду и вошла в воду.
Прохлада сомкнулась вокруг, смыла усталость, но принесла с собой другое – слишком яркие образы, слишком живые, чтобы быть призраками.
Я стояла здесь, когда жрицы готовили меня к мистериям Гайи. Тогда их руки, пропитанные маслами и травами,