Позади раздались знакомые шаги, и к ней подошел сын, которому весной минуло девять. Бросил на нее осторожный, вопросительный и поднырнул ей под руку, потерся щекой о бок. Еще пару зим, и он перегонит мать по росту.
Яромира наклонила голову и потрепала сына во светлым волосам. Боги, как же он был похож на Харальда! От нее не взял ничего, даже цвет глаз у него был отцовским. А ведь в муках его рожала она!..
— Мама, а дедо́теперь в Вальхалле? — спросил он серьезно.
Сердце привычно защемило, но Яромира заставила себя улыбнуться.
— Твой дед теперь в чертогах Перуна.
Мальчишка смешно нахмурил нос. Он был сыном своего отца и верил в богов, в которых верил Харальд. О богах матери он знал лишь то, что она рассказывала ему долгими вечерами перед сном в далеком детстве.
— Это ничуть не хуже, — немного подумав, заключил он, и Яромира не сдержала улыбки.
— Рагнар! Подсоби мне с канатом!
После окрика отца сына с места как ветром сдуло, и она вновь осталась одна. Но ненадолго.
Харальд, отряхивая мелкие ворсинки веревки с ладоней, вскоре подошел к ней и занял пустовавшее место Рагнара. Яромира обернулась через плечо: сын, сосредоточенно сопя от усердия, сматывал канаты, которыми укрепляли паруса накануне, когда разбушевался особенно сильный ветер.
Она вопросительно приподняла брови, и муж усмехнулся, проследив за ее взглядом.
— У меня на драккаре без дела не болтаются, — сказал он.
— Я болтаюсь. И Рагнхильд, — с улыбкой возразила Яромира.
Харальд заключил ее в кольцо своих рук, прижав к груди, и фыркнул жене в макушку.
— Так вам драккар за собой и не водить.
Прикрыв глаза, она откинулась затылком ему на плечо, чувствуя себя спокойно и защищенно. Она чувствовала себя так все тринадцать зим, что прошли со дня их свадебного обряда. Сперва ей было тяжело: Харальд устанавливал свою власть на суровом севере, добивая остатки тех, кто был по-прежнему верен Рюрику. И тех, кто не хотел идти под его руку.
Она седмицами не видела мужа, и не мудрено, что их первый сын родился лишь четыре зимы спустя! Затем у них появилась Рагнхильд и совсем недавно — малыш Бьёрн. Его пришлось оставить в Вестфольде. Как бы Яромира этому не противилась, а брать в дальний путь совсем еще дитя было и неразумно, и опасно. Скрепя сердце она согласилась с тем, что говорил ей Харальд.
Ни разу за все эти зимы она не усомнилась в правильности своего выбора. В том, что отправилась за мужем в далекую и холодную северную страну. В том, что приняла его войну за право зваться конунгом конунгов. В том, что согласилась терпеть и дожидаться его возвращения из множества походов, сражений и битв.
Она даже полюбила море. Полюбила ходить на корабле и нынче вместо спокойной, круглобокой ладьи выбрала плыть вместе с мужем и сыном на хищном драккаре, нос которого величала, как и прежде, зубастая голова дракона.
— Рагнар спросил, попадет ли отец в Вальхаллу, — немного помолчав, заговорила Яромира и почувствовала, как напряглась грудь мужа, к которой он по-прежнему ее прижимал. Ее ухо обжег его недовольный, раздражённый вздох.
— Я воспретил ему докучать тебе разговорами о конунге Ярислейве.
Ей пришлось извернуться в его руках и успокаивающе прижать раскрытую ладонь к месту, где ровно и гулко билось его сердце.
— А он и не докучает. Тревожится, чтобы его дед после смерти очутился в месте, куда попадают все славные воины.
Харальд вскинул брови, всем видом показывая, что жена его не убедила.
Не сдержавшись, Яромира все же тоскливо вздохнула.
Отец болел всю последнюю зиму. Еще с прошлого лета, когда она привозила показать ему внуков. Они знали, что однажды это должно произойти. Смерть всегда приходит неожиданно и никогда не стучится заранее в дверь.
Когда вдали показалась земля, и Харальд ушел на нос драккара, Яромира спрятала две длинных, толстых косы под белоснежный убрус. Со временем она привыкла к обычаям и нравам народа своего мужа и не покрывала волосы, хотя по первости все ей казалось диким и неправильным. Но нынче они приехали на Ладогу, и здесь она прятала косы точно так же, как делала ее мать, сестры и все женщины.
Их встречали. На берегу собралось много народа. Даже больше, чем бывало обычно.
Время сгладило все обиды, которые когда-либо были нанесены. А спокойный, защищенный проход по морю для ладожских торговых судов заставил полюбить Харальда даже тех, кто прежде кривил нос. Звонкое серебро и не такое с людьми творило.
Ее брат Крутояр, княжич… ладожский князь стоял впереди всех, едва ли не у самой кромки воды. Увидев его, Яромира улыбнулась сквозь слезы, и сердце защемило.
Сойдя с драккара, Харальд перенес жену на руках на пристань, а выскочивший следом за отцом Рагнар сжал ладонь младшей сестры и крепко держал, пока Рагнхильд не ступила на твердые доски.
— Брат! — Яромира сбежала к Крутояру, словно девчонка, и прильнула щекой к груди, угодив в крепкие объятия.
Она знала, что ни Любава, ни Горислава не дождались ее. Сестры разъехались вскоре после того, как для отца зажгли погребальный костер. И младший брат Мстислав отбыл в свой удел вблизи Нового Града.
Это Харальд и она изрядно припозднились. Но слишком уж долго ходили вести между Ладогой и далеким Вестфольдом.
Смахнув с глаз слезы, Яромира заставила себя отодвинуться и взглянула на Крутояра. Теперь ей приходилось задирать голову, чтобы посмотреть ему в лицо, а ведь когда-то очень давно она качала его в люльке…
— Где?.. — она бегло посмотрела на встречающих и переполошилась, не углядев знакомого лица.
— Матушка в тереме, — Крутояр понял ее с полуслова. И добавил с суровой мужской нежностью. — Приглядывает за Мстишей и Радмирой. Она ведь непраздна…
Губы Яромиры растянулись в широкой улыбке. За всеми этими волнениями она совсем позабыла, что жена брата была в тягости.
— Будь здрав, конунг из Альдейгьюборге, — к ним подошел Харальд.
— И ты будь здрав, родич, — они обнялись, похлопав друг друга по плечам, но от внимательного взгляда Яромиры не укрылось, как брат едва заметно вздрогнул, услышав новое, еще непривычное для себя обращение.
Конунг.
Больше не сын конунга.
«Он будет добрым князем, — подумала она, тайком посматривая на Крутояра. — Отец его таким воспитал».
— Ну-ка, — князь ступил в сторону и широко раскрыл руки, глядя на