Я искренне считала, что мы на него не поедем. Не после всего, что случилось. Не после этого добровольного изгнания в Архангельское. Но когда в имение пришло роскошное приглашение на гербовой бумаге, Георгий едва заметно скривил губы и посмотрел на меня. И кивнул.
И за три дня до дня бала мы вернулись в слякотную Москву. Снежная сказка в Архангельском, разбавленная попыткой Сержа меня убить, закончилась.
В городском особняке меня ждали наряды от модистки. И новое бальное платье. Я ахнула, когда увидела его.
Нежнейший шелк глубокого сапфирового оттенка отливал загадочным блеском даже при дневном свете из окна. Лиф был украшен тончайшим кружевом, словно паутиной. Глубокое декольте открывало ключицы, рукава едва держались на плечах. Почти вся рука оставалась обнаженной, что делало платье еще более смелым, чем позволяла мода. Юбка каскадами спускалась вниз, слои легкой органзы создавали эффект облака, окутывающего фигуру.
— Оно великолепно, — выдохнула я, не в силах оторвать взгляда.
Позади раздался довольный смешок, затем знакомые шаги, и Георгий обнял меня со спины и жарко выдохнул в шею.
— Позвольте мне иметь честь пригласить вас на мазурку и котильон. И на последний вальс.
Я рассмеялась, вспомнив тот бал в честь юбилея Киры Кирилловны. И эти самые слова, произнесенные князем. Тогда я едва выносила на него смотреть... Теперь же не могла отвести взгляда.
В день бала и за ночь до него я ужасно нервничала. Дурное предчувствие уже стало здесь моим проклятьем. Но избавиться от него не получалось. Вертелся в подсознании червячок сомнения: это еще не конец.
«Пока нет», — так сказал мне Серж, и я не верила, что он огрызнулся, чтобы лишь запугать меня или выставить идиоткой в глазах других.
Вероятно, для разнообразия, он сказал правду.
Но что может произойти? Императора наверняка будут охранять... Ведь должны же они сделать выводы из последних событий?.. К нему невозможно просто так подойти и заговорить, этого точно не допустят.
Так почему же я волновалась?..
Мы ехали в экипаже во дворец, а у меня зуб на зуб не попадал. Не радовало ни роскошное платье, ни родовые драгоценности князей Хованских, ни даже руки мужа, которые сжимали мои ладони в длинных перчатках.
Георгий смотрел на меня настороженно. И не понимал до конца природу моих чувств. Как бы я могла объяснить ему, что идиотская интуиция меня еще ни разу не подводила с тех пор, как я очутилась в этом мире?
И если мне казалось, что произойдет что-то плохое: оно непременно происходило.
И помешать этому мне удавалось далеко не всегда.
Бал в честь спасения моего отца был роскошным. Намного, намного роскошнее того единственного, на котором мне удалось побывать.
Тысячи свечей сверкали в огромной зале, отражаясь в начищенном до плеска паркете и зеркалах. Свет переливался на роскошных люстрах, усыпанных хрусталем, и казалось, будто воздух сам был пропитан золотым сиянием. Платья дам были настоящими произведениями искусства: шелк, бархат, тафта всех возможных оттенков. Драгоценности — алмазы, сапфиры, рубины — горели на шеях, запястьях и в волосах, добавляя этому празднику ещё больше блеска. Я слышала шелест тканей, звон хрустальных бокалов и переливчатый смех, который поднимался то в одном, то в другом конце залы. Офицеры в парадных мундирах с золотыми эполетами и сверкающими орденами стояли группами, обмениваясь веселыми репликами или кланяясь дамам.
Голова могла бы кружиться от этого великолепия. Но я едва обращала на него внимание. Держала мужа под локоть и слепо шла за ним, не глядя по сторонам.
Мы подошли поздороваться с отцом. Обменялись пустыми приветствиями сквозь зубы. Я была его дочерью, и нам полагалось стоять рядом с ним, приветствуя гостей. Я бы ушла, но Георгий заставил остаться.
Государь прибыл позже всех. Разговоры стихли, оркестр прекратил играть, и гости разошлись, образовав для него широкий проход.
Сначала послышались шаги сопровождающих, потом блеснули шитые золотом мундиры гвардейцев, открывавших путь Императору Александру II. Государь вошел неспешно, с величественной осанкой, в парадном мундире, украшенном лентой с орденами и сверкающими звездами.
Он был одновременно похож и не похож на все портреты, которые я видела.
Я никогда не была монархисткой. Никогда прежде не чувствовала трепета, читая о Романовых.
Но почувствовала его в тот самый момент, когда Александр II к нам приблизился. Это было ощущение, которое невозможно описать словами. Я прекрасно понимала, что он живой человек, такой же, как мы все. Из плоти и крови. Но в груди зарождалась дрожь от величия, которым была окутана его фигура.
Я, как и все остальные, опустила глаза и склонилась в почтительном реверансе. Государь остановился перед собравшимися и слегка кивнул, позволяя присутствующим выпрямиться.
— Добрый вечер, господа, — его голос был негромким, но проникал в каждый уголок огромной залы. — Я рад приветствовать вас на этом торжестве в честь столь благородного дела.
Он сделал паузу, скользнув взглядом по гостям, и чуть улыбнулся.
— Алексей Кириллович, мой добрый друг, — Император подошел к отцу, и тот выпрямился на вытяжку, громко щелкнув каблуками. — Рад видеть в добром здравии.
— Ваше Императорское Величество, это огромная честь, видеть вас...
Начался обмен учтивостями и любезностями. Государь приветствовал отца, обменявшись с ним несколькими формальными фразами. Затем сдержанно улыбнулся Кире Кирилловне, сказав что-то о её неизменном очаровании. Когда он повернулся к Георгию, в груди шевельнулся неприятный холодок.
— Георгий Александрович, — произнес Государь, — как давно мы не виделись. Наслышан об изменениях в вашей жизни, — острый взгляд задел меня.
— Ваше Императорское Величество, — князь склонился в безукоризненном поклоне. — Действительно, многое изменилось за последние недели.
Император чуть приподнял брови.
— Варвара Алексеевна, — он впервые со мной заговорил. — Поздравляю с замужеством. Вы не смогли бы найти себе более достойного жениха во всем Отечестве!
И пока я пыталась разобраться, не скрывался ли в его словах тайный смысл, вперед решительно ступил моей отец.
— Ваше Величество, позвольте я представлю Вам человека, с которым мне сама судьба распорядилась коротать томительные дни в плену...
Глава 52.Императорский бал начался с торжественного полонеза. Когда его первые аккорды разнеслись по залу, наступила полная тишина. Под звуки величавой музыки пары вытянулись в длинную, изящно движущуюся цепь. Впереди, как и полагалось, шел Государь под руку с Кирой Кирилловной. Будь жива жена старшего князя Разумовского, Император вел бы ее, ведь вечер был затеян в честь моего отца. Следовательно, право открыть бал вместе с Государем принадлежало старшей женщине в семье.
Пары шли колоннами, делали повороты, расходились, чтобы затем вновь соединиться, как будто водили причудливый хоровод. Плавные линии танцующих образовали сложный узор, который расплетался и вновь соединялся в новых фигурах.
Георгий и я стояли в стороне, наблюдая за танцем. Его рука лежала на моей спине, и пальцы едва ощутимо касались лопаток, поглаживая.
— Ты напряжена, — сказал он.
Наверное, заметил, что я скользила взглядом по залу, пытаясь что-то отыскать...
Или кого-то?..
Я и сама не могла ответить на этот вопрос.
— А где Михаил? — невпопад спросила я.
— Мне ревновать? — насмешливо вскинул брови князь.
Я настолько погрузилась в себя, что сперва даже не поняла, о чем он говорил.
— Ну, что ты, — я поспешно покачала головой. — Удивилась, что до сих пор его не видела.
— Он лично занимается охраной дворца сегодня.
Слова Георгия мне чуть успокоили. Мы в надежных руках графа Каховского.
Когда полонез достиг своей кульминации, пары выстроились в единую линию и завершили танец поклонами. Оркестр сделал короткую паузу, после которой заиграл первые аккорды мазурки. Я почувствовала, как Георгий предложил мне руку.