— А ведь и впрямь. Новости есть. Буквально час назад приезжал Михаил.
Глава 40.— А ведь и впрямь. Новости есть. Буквально час назад приезжал Михаил.
***
— И какие же? — я подтянулась чуть повыше на подушках, чтобы сидеть, а не полулежать.
Рана отозвалась резкой болью, прострелившей половину лица. Господи, у меня ведь будет шрам. Шрам прямо над бровью. Возможно, перерубит ее пополам...
— Вы помните бумажку, которую вы мне отдали? Из спальни Сержа? Вы нашли ее в тайнике на книжной полке.
Георгий заговорил, и я повернулась к нему, наткнувшись на внимательный, слишком понимающий взгляд.
— Да, — губы задрожали, и я закусила изнутри щеки, пытаясь держать себя в руках.
— Миша смог разобраться в начертанной на ней карте. Это оказались склады купца Свиридова, расположенные за южным въездом в город. А он давно был замечен в симпатиях... ко всякому сброду.
— Вы думаете, — у меня даже дыхание перехватило, — вы думаете, что это место, где они держат отца?
— Или тайный схрон их банды, — он пожал плечами. — В любом случае, скоро узнаем. Сейчас разрабатывается план действий.
Я прикрыла глаза и откинулась на мягкие подушки.
— А что Перовский? — спросила, немного обождав, и услышала недовольное цоканье.
— Сбежал, — коротко отозвался Георгий. — Отобрал у жандарма, который бросился ему наперерез, пистолет, застрелил его и сбежал.
Он больше ничего не добавил. А мне совершенно не хотелось выпытывать подробности: достаточно было услышать голос, каким он говорил.
— Постойте! — я резко распахнула глаза и выпрямилась, сжав его руку. — Я же не передала вам требования, которые озвучил Перовский!
— Тише, вы должны сохранять спокойствие, а иначе Кондрат Тимофеевич грозился вытолкать меня взашей, — Георгий улыбнулся одними глазами.
— Но почему вы меня даже не спросили о них? Я могла бы рассказать еще в экипаже... ведь важна каждая минута, — я сделала глубокий вдох, чтобы успокоить ускорившееся сердцебиение.
— Побойтесь Бога, Варвара Алексеевна, вы истекали кровью, — он нахмурился. — В ту минуту я хотел услышать лишь то, что графа застрелили при задержании. И ничего больше.
— Они хотят встретиться с Императором. Обещали отпустить отца, если Их Императорское Высочество согласится на встречу.
Удивительно, но на лице князя не дрогнул ни один мускул. Он даже брови привычно не заломил.
— Могут ли они быть настолько безумны? — вполголоса пробормотал он, разговаривая сам с собой. — Чтобы даже допустить подобную мысль. Или же они задумали что-то иное?..
Я хотела ему ответить, но в тот момент половину лица вновь пронзила острая, резкая боль. От неожиданности я вскрикнула, и князь тотчас переменился в лице.
— Варвара? Что такое? — он подвинулся ко мне, взял за руку и слегка сжал.
— Очень больно... — прохныкала я, раз за разом ощущая, как лезвие проникает под кожу.
— Я позову сестру милосердия. Сейчас, потерпите немного, — торопливо пробормотал он и вскочил на ноги.
И больше я ничего не запомнила, потому что провалилась в спасительное забвение, в котором была лишь темнота и пустота. В следующий раз я открыла глаза уже утром. Из окон бил слишком яркий, белый свет, который заставил меня мгновенно зажмуриться и натянуть одеяло на лицо.
— Варвара? — я услышала голос Киры Кирилловны и удивилась.
Почему-то совсем не ожидала встретить подле своей больничной кровати тетушку.
— Как ты себя чувствуешь?
Переждав, пока глаза перестанет резать, я смахнула выступившие слезы и осторожно высунула голову из-под одеяла. Во всем теле ощущалась невероятная слабость, и каждое движение отнимало немыслимое количество сил. Пересохшие губы горели, и я облизала их.
— Тебе еще нельзя пить. Доктор запретил, — в голосе Киры Кирилловны прозвучало неодобрение. — Мужу следовало привезти тебя домой, а не сюда...
Она строго поджала губы и покосилась по сторонам, словно мы находились в каком-то клоповнике, а не в небольшой, но опрятной, чистой комнате.
Сил спорить и что-то доказывать у меня не было. Да и малейшее напряжение вызывало острый приступ тошноты. Я дотронулась рукой до повязки, чувствуя горячую пульсацию в месте, где была рана.
— Я думала, что князь сможет тебя защитить. Теперь вижу, что я ошиблась, — с убийственным презрением прокомментировала Кира Кирилловна, внимательно за мной наблюдая.
«Это не его вина», — хотела сказать я, но не смогла.
Горло было таким же сухим, как и губы. У меня никак не получалось проглотить образовавшийся внутри комок. Поэтому я лишь прикрыла глаза и покачала головой. Отчего-то нынче я чувствовала себя гораздо хуже, чем ночью. Наверное, тогда еще сохранялось действие эфира. Теперь же я осталась наедине со своей болью. И стежками на лице.
— Ничего, Варвара. Даст Бог — вернется твой отец и во всем разберется, — прохладная ладонь Киры Кирилловны накрыла мое запястье.
Я скосила взгляд к окну. Какой сейчас день?.. Я проснулась на утро или пробыла без сознания целые сутки?..
— Где... — я напрягла остатки сил, чтобы вытолкнуть из себя вопрос, — где мой муж?
Голос звучал так хрипло, словно я всю ночь громко кричала на лютом морозе. Так сильно, что сорвала связки и горло.
— На службе, — Кира Кирилловна чопорно поджала губы.
А ведь всего несколько дней назад Георгий ей нравился.
Я обессиленно запрокинула голову, всматриваясь в высокий потолок. С улицы доносился равномерный, тихий гул. В соседней комнате также звучали голоса. Я узнала доктора и его ассистента. Еще один, женский, принадлежал, кажется, сестре милосердия.
— Тебя нужно забрать домой, — тетушка вновь огляделась с брезгливостью, которую даже не пыталась спрятать. — Лежишь здесь, словно гулящая женщина. Дамам нашего статуса полагается лечиться на дому.
Я повернула голову и посмотрела на нее, чуть закатив глаза. Порой Кира Кирилловна была невыносима. Князь привез меня в место, где, как он считал, мне помогут. Именно это Кондрат Тимофеевич и сделал.
Жаль, я не могла вступить с тетушкой в спор. Любопытно, что, по ее мнению, должен был сделать Георгий? Забрать меня в особняк и там дожидаться, пока прибудет врач? За это время я могла истечь кровью...
Совсем ничего удивительного, что с таким подходом к лечению в эти времена был такой высокий уровень смертности.
Даже просто думать мне было больно. На лбу выступила испарина, и я почувствовала капли пота на шее и спине. В груди медленно разгорался жар, который охватывал меня все сильнее и сильнее, и вскоре вместо крови по венам побежал настоящий огонь...
Сколько длилось мое беспамятство, я не знаю. Я засыпала и ненадолго просыпалась, выныривая из сновидений в реальный мир. Порой я различала лица: доктора, Георгия, Киры Кирилловны и даже Сони. Они сменяли друг друга как в калейдоскопе, который мне покупали в далеком детстве родители, и все представлялось каким-то нереальным, ненастоящим.
Мне начало казаться, что все, что случилось, было лишь моим сном. Еще немного, и я очнусь в двадцать первом веке, также в больнице, но уже не увижу рядом с собой никого. И это ощущение пугало меня так сильно, как я и сама не ожидала.
Все голоса сливались в один неразборчивый гул, но порой мое воспаленное сознание цепляло отдельные слова: я слышала, как Кира Кирилловна выговаривала Георгию, что он привез меня в квартиру Кондрата Тимофеевича, а не в особняк князей Хованских. Она спорила с доктором, убеждая его, что меня необходимо перевезти домой, а он запрещал, ссылаясь на лихорадку и мою слабость.
Несколько раз плакала Соня. Кажется, она молилась у моей кровати, потому что я чувствовала ее горячую хватку на своей руке и слышала ее просьбы, обращенные к Богу.
Георгий был единственным, кто почти ничего не говорил. Но его присутствие ощущалось даже в тишине и темноте. Он приходил поздними вечерами и уходил ближе к утру. Не знаю, когда он спал, и спал ли вообще. И каждый раз, прощаясь, бережно целовал меня в лоб и проводил костяшками пальцев по щеке, не скрытой повязкой.