— Опять черти чем занимался! — она обличительно ткнула пальчиком с красным маникюром ему в грудь.
— Так я ж только что помылся! — возмутился он.
— Халтурщик! Ну-ка марш обратно в душ! — не слушая ни слова, отрезала молодая женщина.
Она схватила его за руку, потянула вверх, и уже через пару минут Лёха, обряженный в ещё слегка недосохший комбинезон, несколько попахивающий бензином, сидел в машине, которую рыжая журналистка где-то раздобыла и гнала в сторону центра Мадрида.
По дороге она то пыталась его целовать, то морщилась и отстранялась, заявляя, что он воняет как ассенизатор. Лёха хотел напомнить ей, что в их деле без запаха топлива никуда, но благоразумно промолчал.
Вскоре машина остановилась у отеля «Палас», где квартировало советское представительство. Рыжая бестия с поразительной лёгкостью раздобыла ключ от дежурного номера, и Лёху загнали в ванную, чуть ли не затолкав внутрь, и приказали мыться «как следует».
Лёха с наслаждением подставил лицо под тёплые струи воды. В отеле, в отличие от аэродромного душа, вода была горячая. Голый лётчик даже понюхал кусок мыла — приятный запах навевал что-то тёплое и хорошее. Он уже закрыл глаза, растирая плечи, когда почувствовал, что кто-то ловко проскользнул к нему в душевую кабинку.
— Потом волосы сушить неохота… — прошептало худенькое существо, уже спрятавшее волосы под сеточку, прижимаясь к нему тёплым телом. Она обвила его руками, покачиваясь на носочках…
Лёха чуть не задохнулся.
— Дай угадаю… — прошептал он, сдерживая смешок. — Это чтобы проконтролировать, как я хорошо отмылся?
— Угу, — промурлыкала Надя, занимаясь делом.
— А если я вдруг окажусь недостаточно чистым?
— Придётся мыть ещё раз, — хихикнула рыжая ведьма и скользнула ладонями по его груди вниз… вниз…
Вторая половина июня 1937 года. Аэродром Лос-Альказарес в окрестностях Мадрида.
Лёха со скептическим прищуром осматривал аэродром, пока его перекрашенная и теперь вся из себя республиканская «Чебурашка» медленно снижалась, заходя на посадку. Время отсутствия оказалось не таким уж долгим, но по ощущениям, будто он вернулся не на свой старый, родной аэродром, а куда-то совсем в другое место.
Раньше здесь царил привычный, почти семейный порядок: знакомые люди, свои самолёты, отработанная рутина вылетов, техобслуживания, редких внеплановых тревог. А сейчас… Сейчас это место больше напоминало огромный восточный базар, куда свезли всё, что только можно, да ещё добавили сверху пару караванов диковинных товаров.
По всему периметру и даже на подъездных дорогах громоздились новенькие машины в разной степени готовности. Отдельно стояли длинные линии свежеприбывших «Ишаков», поблёскивающих на солнце свежей краской. Чуть дальше выделялась территория «И-15» — уже собранных, полностью готовых к боевым заданиям. Его родные СБ раскинулись чуть поодаль, окружённые техниками, снующими между самолётами, собирающие моторы и вооружение. А ещё дальше виднелись знакомые, даже можно сказать приснопамятные, хоть выглядящие архаично, но на самом деле только что собранные «Эр-пятые».
Лёха прикинул общее число машин и охренел — явно больше двух сотен.
— Да ну нафиг, откуда столько насобирали⁈
Счастливо приземлившись самостоятельно и, на этот раз, не будучи сбитым, он зарулил к своему знакомому ангару и… не узнал его.
Всё это многообразие людей и техники двигалось, гудело, рявкало моторами, бренчало инструментами, переговаривалось и шумело так, что у Лёхи невольно закралось ощущение, будто он попал на ярмарку военной техники, где за каждым углом можно найти новую диковинку.
Дежурное звено ПВО видимо совсем спать перестало, прикрывая аэродром и порт от налётов.
* * *
Встреча с Кузьмичом и Алибабаевичем превратилась в братание. Он и не мог подумать, что так соскучился по этим двоим кадрам.
Кузьмич пока не летал. Точнее, уже больше недели как не летал. Рана, полученная ещё на Майорке, — Лёхе подумалось, как давно это было, словно в прошлой жизни, — заживала плохо, и летать Кузьмич не мог. Со дня на день ждали приказа о возвращении его на Родину.
— У меня командир был был боевой лётчик, орденоносец! А тут к нам какой-то колхозник на стрекозе прилетел! — преувеличенно серьёзно молвил Кузьмич. — Даже не знаю, не зазорно ли мне жать ему руку!
— Ты, Кузьмич, на грубость нарываешь и всё обидеть норовишь! — заржал Лёха, понимая, как он рад его видеть. — Скажи ещё, генеральский поджопник прибыл!
Друзья обнялись.
— Камандира прилетела! — Алибабаевич улыбался так, что стал похожим на чеширского кота, — Пулемёта всё, патрон кончился! У Кузьмича тоже — патрон йок! — сразу доложил «свой маленький боль» стрелок.
Его любимая СБшка…
— Заездили лапочку, — очень тепло подумал Лёха о своём боевом друге. Нет, Кузьмич с Алибабаевичем бились насмерть, стараясь сохранить всю её уникальность, но оказалось, что наплыв нового народа на аэродроме привёл к дефициту буквально всего — от топлива до лампочек и гаечных ключей.
Первый день на родном аэродроме превратился в какой-то бесконечный калейдоскоп общения, пожимания рук, рассказов и историй.
Пообщавшись с механиками, Лёха выяснил, что новых самолётов прибыло много. По испанским меркам — так очень много. Но… вот с качеством поставленной техники полезли проблемы из всех щелей. Вроде пришли запасные моторы для СБ, и, по уму, надо было бы заменить двигатель и на его СБшке. Правда, пока она была не совсем его — по сути, это был дежурный самолёт в эскадрилье, на котором летал кто попало. Но Лёха твёрдо решил исправить это недоразумение в ближайшее время.
На завтра его вызвали в арсенал на доклад к Кузнецову, и наш герой честно решил завершить длинный день маленьким концертом. Он достал аккордеон, который не брал в руки уже пару месяцев. Всё началось спонтанно — сначала около Лёхиного ангара запели, потом кто-то подхватил, а через полчаса всё это плавно перетекло в полноценные танцы.
Самый конец июня 1937 года. Арсенал Картахены.
С утра Лёха почувствовал себя человеком. Во-первых, потому что ему наконец-то удалось нормально выспаться, а во-вторых — потому что он умудрился раздобыть приличный одеколон. Не абы какой, а настоящий испанский «Agua Lavanda Puig» — дорогая, благородная штука, которой щеголяли все уважающие себя кабальеро.
Теперь, свежевыбритый и приятно благоухающий смесью лаванды, цитрусов и лёгкого хвойного оттенка, Лёха оседлал своего «россинанта» и, добавив к аромату благородного одеколона густой шлейф сгоревшего масла и вонючего испанского бензина, усвистал в арсенал Картахены. К начальству!
Планы у него были самые прозаичные — разузнать новости, найти кого надо и выяснить, когда, наконец, ему снова дадут в руки исправный самолёт.