Самолёт, преодолев последние метры по полю, наконец замер у края рощицы. Товарищ пилот выключил зажигание, мотор вздёрнулся напоследок и захлебнулся тишиной. После гула винта и вибрации фюзеляжа тишина буквально оглушила.
Лёха обернулся назад и увидел, как Илья Старинов, раскорячившись и уперевшись ногами в стойки, вцепился в пулемёт, словно это был последний якорь в бушующем океане.
— Ну и как тебе полёт? — с нервной усмешкой поинтересовался Лёха.
Старинов, не спеша завозился, сделал кислую мину.
— Уже всё? Можно перестать бояться? Да как на телеге по булыжной мостовой, только ещё веселее, — пробурчал он. — Если бы не этот чёртов пулемёт, вообще кайф.
Ловкий погонщик немецкой табуретки, правда, уже, похоже, в отставке, хмыкнул, выскочил из кабины, вдохнул воздух и сморщился.
Пахло бензином. Резко и сильно.
Не туманным следом, который мог остаться от утечки в воздухе, а живым, свежим запахом, явно подсказывающим, что где-то топливо продолжает сочиться.
Лёха быстро пробежался вокруг самолёта, пытаясь увидеть пятна на фюзеляже или траве.
— Держись, Илья, сейчас тебя выгружу, — бросил он через плечо.
— Неужели долетались? — проворчал Старинов, пытаясь разогнуться.
Переквалифицированный в механика пилот, подбежал, помог Илье выбраться из кабины, стараясь не задеть его раненую ногу.
— Давай я тебя вон туда, к деревьям оттащу. С пулемётом. Гляди в сторону дороги, а я пока посмотрю, где у нас течёт.
Старинов, захватив пулемёт и передвигаясь с осторожностью, улёгся в тени, у корней дуба, взглянул в сторону дороги, что виднелась метрах в трёхстах за перелеском.
— Какие у нас планы, товарищ воздушный извозчик? Ты, кстати, уверен, что нас тут никто не заметит? — спросил он, вытягивая ногу и закусывая губу от боли.
— Если нас заметят, ты об этом узнаешь первым, — бросил Лёха, залезая под крыло, — просто потому что в тебя начнут стрелять.
— Оптимистично, Хренов! Исключительно оптимистично! Я вообще хочу заметить, что флотские лётчики вообще производят впечатление самых позитивно заряженных людей человечества! После минёров, конечно.
Товарищ проигнорировал это замечание, откручивая крепёж и начиная снимать обшивку.
— Илья, лучше скажи, что будем делать, если бак пробит так, что залатать невозможно?
Старинов покрутил головой, оценивая местность.
— Тогда уходим пешком. Ты помнишь, что я с простреленной ногой? Придётся тебе захватывать средство передвижения!
Лёха вытащил одну из панелей обшивки потолка кабины, покрутил её в руках и, не сомневаясь, выкинул в сторону леса. Он заглянул внутрь, пошарил рукой, куда смог дотянуться. Запах бензина стал резче.
Он выругался.
— Дерьмо…
— Нашёл? — раздался крик Старинова.
— Похоже, нашёл. И оно мне не нравится.
Алексей Хренов глянул на Старинова.
— А у тебя нож есть?
Глава 6
Удача пахнет керосином
Вторая половина июня 1937 года. Склады у железнодорожной станции города Авила.
Где-то на окраине Авилы, у склада возле железнодорожной станции, в воздухе стоял тяжёлый запах бензина, пота и пыли. Жара раскаляла рельсы и крыши вагонов, солнце отражалось от металлических бочек, сложенных неподалёку от грузовика. Топливо выгрузили с эшелона, пришедшего в конце прошлой недели, и теперь распределяли по разнообразным потребителям. Аэродром Авилы был в числе приоритетных, бывало, их машины приходили до четырёх-пяти раз в день.
Фельдфебель, невысокий, но жилистый немец, стоял, уперев руки в бока, и наблюдал за работой. Топливо пришло из Германии, и он собирался лично проследить, чтобы ни одна капля не исчезла на сторону у этих испанских бездельников. Испанские солдаты, ворча и переглядываясь, катили тяжёлые бочки по деревянному настилу. Одна глухо бухнулась на подстилку из мешков, другая чуть было не прищемила ногу грузчику, но тот вовремя отпрыгнул.
Основная колонна ушла уже часа два назад, а его грузовик застрял на этом проклятом складе. Сначала молодой и неопытный водитель заглох, сдавая задом, и никак не мог завести новый немецкий грузовик. А потом прямо перед ним влезли танкисты со своим лейтенантом. Против лейтенанта он не потянул по званию, и пришлось ждать.
В кузове грузовика «Опель Блиц» уже ждали отправки ряды аккуратно поставленных бочек. Пространства оставалось немного, но нужно было втиснуть ещё канистры, и испанцы попытались просто набросать их сверху. Рявкнув, как рассерженный лев в зоопарке, фельдфебель добился, чтобы каждая бочка и канистра была ровно поставлена и плотно зафиксирована. Он лично проследил, чтобы ничего не вытекало и все крышки были надёжно закручены.
— Давай быстрее! — рявкнул он, похлопав себя по ремню, где висел парабеллум.
Испанцы бурчали что-то явно нелицеприятное для него себе под нос, но ускорились. Они запихали последние канистры, ещё раз проверили, чтобы груз не болтался слишком сильно, и наконец работа была закончена. Грузовик был загружен под завязку — три тонны, не меньше.
Фельдфебель довольным взглядом окинул машину, покрутил в руках ремень планшетки и подписал кладовщику накладные. Он вытер ладонью пот со лба, показывая, как он устал, словно лично перетаскал все бочки. Удовлетворённо кивнув, фельдфебель махнул рукой:
— Готово. Поехали!
Двое испанцев с винтовками забрались в кузов и уселись у заднего борта на узких деревянных лавках, привычно поставив оружие между ног и придерживая его коленями.
Сам фельдфебель залез в кабину, важно плюхнувшись на место пассажира.
За рулём сидел ещё один немец — молодой водитель из снабженцев, обиженный на фельдфебеля за утреннюю выволочку и теперь угрюмо сопящий в усы.
Мотор рыкнул и мерно заурчал, грузовик качнулся, взревел выхлопной трубой и медленно тронулся в сторону выезда из города. Колёса с глухим звуком вкатывались в выбоины грунтовой дороги, подвеска жалобно скрипела. В кузове бочки лязгали, канистры подпрыгивали на каждой кочке, создавая глухой дребезг.
Испанцы, сидящие сзади, переговаривались вполголоса, сплёвывали в пыль, лениво озирались по сторонам. Пропетляв минут десять по кривым улочкам города грузовик выехал на грунтовое шоссе. Скрытые тентом кузова от глаз немецкого надсмотрщика, испанские карабинеры украдкой достали сигареты и, наплевав на технику безопасности, закурили. Немецкий фельдфебель молчал, сосредоточенно глядя вперёд. Ему было плевать на неудобную дорогу, мрачного водителя и на болтовню этих испанских чертей.
Мыслями он был далеко, дома в Аугсбурге, размышляя и подсчитывая, сколько марок у него должно остаться после этой испанской кампании и хватит ли этого, чтобы посвататься к Грете, дочке бакалейщика через дорогу от его дома.
Вторая половина июня 1937 года. Дорога от железнодорожной станции города Авила до аэродрома.
Лёха, не теряя времени, экспроприировал у Ильи нож, упёрся в сиденье