— Почему каждый раз, когда где-то появляется какое-нибудь странное божество, ты всегда спрашиваешь мою жену?
— Ты действительно хочешь, чтобы я ответила на этот вопрос?
— … Хорошее замечание. Подожди, я спрошу.
Я отодвинула телефон от уха.
— ДОРОГАЯ? ТЫ ЗНАЕШЬ О КАКИХ-ЛИБО ВОДЯНЫХ БОГАХ В УИЛМИГТОНЕ?
Как Элара с ним мирится, я никогда не узнаю. С другой стороны, я вышла замуж за человека, который иногда превращается во льва во сне, так что мне не с чем сравнивать. Я доела десерт.
— Она говорит, что не знает ничего о таких проявлениях. Учитывая, что Уилмингтон — международный порт, трудно сказать.
— Пожалуйста, скажи ей спасибо.
— В Уилмингтоне много ирландцев, — сказал Хью.
— Ага. Я думала об этом.
— Это может быть бог, а может быть что-то другое, но в любом случае это, скорее всего, опасно. Берегись.
— Спасибо за ободряющую речь.
— Что бы ты ни сделала, главное не скармливай это Кэррану.
— Ха-ха.
— Позвони мне, если тебе понадобится помощь. Видит Бог, она тебе не помешает.
— Если бы я позвала тебя, что бы ты сделал? Ты в своём замке размяк от жизни сельского лорда, где жена печёт тебе и твоей ораве детей вкусные десерты.
— И славно. Я напомню тебе об этом в следующий раз, когда ты позвонишь. И, кстати, ты можешь звонить, даже если тебе ничего не нужно. И можешь приехать в гости.
— Я знаю. Береги себя.
— Ты тоже.
Мы действительно приезжали, восемь месяцев назад. Именно поэтому Полу пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить Кэррана в том, что вокруг нашей новой резиденции никак нельзя выкопать ров. Он всё равно хотел его и поклялся, что каким-нибудь образом найдёт способ.
Я допила последний глоток восхитительного кофе и пошла своей дорогой.
Как только мы выехали с парковки «Фуд Лайон», Обнимашка прибавила шагу, цокая копытами по разбитому шоссе, словно ей нужно было куда-то попасть. Лошадей можно было убедить идти быстрее или медленнее, но ослы сами принимали решения, поэтому я возблагодарила богов-ослов и наслаждалась поездкой.
В конце концов, мы оставили город позади и въехали в лесистую местность, отделявшую Уилмингтон от небольшого городка Портерс-Нек. До Сдвига они были частью одного мегаполиса, но из-за опасностей, вызванных магическими волнами, города сократились до своих нынешних границ. Здесь вдоль дороги тянулся лес: берёзы, клёны, магнолии, выросшие до невероятных размеров. Борьба с лесом была постоянной, и люди не всегда побеждали.
Луна освещала мой путь, её свет лился с небес. Дорога впереди почти светилась. Из мрака между деревьями за мной следили чьи-то глаза, сияющие всеми цветами радуги. Иногда вместо пары глаз был один гигантский глаз, иногда три, расположенные треугольником. Однажды их было восемь, высоко на дереве, и они светились жутким пурпурным светом. Если бы гигантский паук решил прыгнуть мне на голову, мне бы пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить Обнимашку продолжать идти в правильном направлении.
Глаза моргнули по обеим сторонам дороги, словно их задул порыв ветра. Торопливый шорох возвестил о том, что несколько пушистых созданий очень быстро отступают. Я оглянулась. На дороге присел на корточки вампир. Этот был старым, жилистым и морщинистым, с когтями размером с изогнутые ножи для чистки овощей. Его рубиновые глаза немигающе уставились на меня.
Как раз вовремя. Он преследовал меня всю дорогу от Фермы, его присутствие раздражало красной искрой на краю моего сознания.
Нежить выпрямилась. Хрустнули суставы, принимая неестественную позу. Вампир подошёл и опустился на колено.
— Шарратум, — нараспев произнесла нежить голосом Римуша.
Вздыхать было бы неразумно.
— Просто Кейт, сын Акку. Я отказалась от этого титула. И от всего, что с ним связано.
— Это то, кто ты есть. Ты не можешь отказаться от этого, как не можешь отказаться от того, чтобы быть человеком.
Это будет сложный разговор.
— Присоединяйся.
Нежить снова опустилась на четвереньки, и мы пошли по дороге бок о бок.
— Чего ты хочешь? — спросила я.
— Служить тебе.
— Но я не хочу, чтобы мне служили.
Голос Римуша звучал слегка печально.
— Некоторые правители носят корону с гордостью, потому что считают её наградой, которую они завоевали. Некоторые считают её своим долгом, никогда не сомневаясь в том, что она должна принадлежать им. Но есть и те, кто тяготится ею, потому что она тяжёлая, и к её золоту цепляются многие души. Именно те, кто отказывается от власти, в итоге приносят наибольшую пользу своему народу.
— Я не гожусь править.
Вампир вздохнул.
— И все же править ты должна.
— Почему?
— Потому что ты нужна своему народу.
— Как поживает мой народ? Мои люди вернулись в Форт Куре.
— Твой отец привёл нас в этот незнакомый, новый мир. Всё, что мы знали, исчезло. Наше королевство — лишь далёкое воспоминание. Наши храмы и памятники разрушены. Места упокоения наших предков исчезли, и их имена затерялись во времени. Даже земля стала другой. Он обещал нам, что восстановит нашу страну, что будет нашим защитником и проводником, а теперь его нет.
И он ушел, потому что я устроила это.
— Мы не просили об этом. Мы не выбирали пробуждение. Нас призвали служить и посвятить себя чему-то большему, но мы остались с пеплом. Мы одни, брошенные и потерянные в этой новой чуждой эпохе. Ты родилась в ней. Кто защитит нас и поведет за собой? Кто еще будет направлять твой народ и даст нам цель, чтобы мы не заблудились?
Каждое предложение было стрелой, заряженной чувством вины.
Если бы я могла схватить отца прямо сейчас, я бы трясла его, пока у него не застучали бы зубы, указывая на вампира и крича: «Посмотри, что ты наделал!»
— Тебе было бы лучше засвидетельствовать свое почтение моей тете.
— У Эрратим есть свой народ. Нам там не рады.
Верно. Ещё до того, как отец и тётя ушли на покой, они разделили обязанности и персонал. Намтур и компания не обрадовались бы вмешательству Акку и его семьи.
— Кроме того, твоя тётя предпочла склонить голову перед другой силой. Это не та сила, которой мы хотим служить.
Они знали. Как они вообще об этом узнали? Связь Эрры с федеральным правительством была настолько хорошо скрыта, что те, кто был ей ближе всего, даже не задумывались об этом.
— Мне жаль, что мой отец привёл вас сюда и оставил на произвол судьбы. Он был несовершенным человеком, который чувствовал себя виноватым в гибели своего королевства и ослеп от власти и отчаяния. Ты прав. Теперь его нет. Это новый мир. Время наших отцов прошло. Тебе не нужно служить мне, Римуш.