Когда Вандиен спрыгнул с сиденья, его нога зацепилась, и он упал. Выругавшись, он схватился за промокшую ткань, в которую вляпался. Юбка Ки. Она выскользнули из его внезапно ослабевших рук, когда уродливые страхи подняли свои шипящие головы. Он осторожно поднял их снова. Юбка Ки, отяжелевшая от постоянной росы рядом с бегущей водой; под ней ее блузка. Он медленно разложил одежду перед собой. Следов крови не было. Ки сняла ее добровольно. Он скомкал ее и бросил в заднюю часть фургона. И тут возникла еще одна загадка: еще одна одежда, но она была ему незнакома, такая же странная, как боевое снаряжение под ней. Он посмотрел на боевого коня, который все еще держался на осторожном расстоянии.
- Ты и я вместе, мой друг, - сказал он ему. - Теперь это она пешком и без ботинок. Куда бы она пошла? Недалеко по этим речным камням босиком; нет, если я знаю Ки. Не обратно к Вратам, потому что я бы с ней столкнулся. Если она уплыла на лодке, я вполне могу забыть о ней. Мне никак не проследить за ней. Нет, друг мой конь, я думаю, она пошла дальше по дороге и с твоим всадником, если я правильно прочитал эти знаки. Обнаженная, как рассвет. Будь я проклят.
Он прислонился спиной к фургону и начал смеяться. Это осенило его внезапно; именно так он заставлял чувствовать себя Ки, когда отправлялся в одну из своих нелепых поездок, поддавшись минутному порыву, оставив объяснения на потом. Но почему-то с ее стороны было не спортивно вот так подставлять его. Что ж.
Всего на несколько вдохов он прислонился к фургону. Затем он свистнул, и серые подняли головы. Сигурд также прижал уши и оскалил зубы.
- Хорошо, - любезно согласился Вандиен. - Тогда Сигмунд может забрать все зерно, когда придет запрягаться. - Вандиен перегнулся через бортик фургона и открыл ящик с зерном. Он размешал содержимое, позволив ему просочиться сквозь пальцы. Уши Сигурда встали торчком, и он тревожно заржал. - Я подумал, что ты можешь посмотреть на это с моей точки зрения, - заметил Вандиен.
Глава 10
- Мама! - Чесс потряс Джейс за плечо. Женщина приходила в себя медленнее, чем мальчик. Ее зрелость и стоицизм помогли ей заменить еду сном. Она легла с наступлением рассвета и крепко уснула, хотя это не был освежающий сон. Чесс не обладал таким терпением. Он беспокойно метался в грязной вонючей лачуге, часто подкрадываясь к дверной щели, пока воздух не стал прохладным и влажным и он не почувствовал запах ночи. Желудок не давал ему спать весь день; теперь он призывал его искать пищу.
- Мама! - Он снова потряс ее. - Оно снова исчезло. Мы можем выходить в безопасности.
Джейс медленно села и печально посмотрела на Чесса.
- Спешить некуда, дитя. У нас впереди вся тьма, и только одно поручение: проверить Врата. Я не надеюсь, что сегодняшняя ночь будет какой-то другой. Вандиен не сможет войти силой, а мы не сможем выйти. Пришло время нам поговорить, Чесс; пришло время отбросить ложные надежды и принять то, что есть.
- Я хочу пить, - перебил Чесс. - И голоден. Лучше бы мы не отпускали лошадь.
- Ты что, не слушаешь? - Резко спросила Джейс. - Чесс, у нас больше нет еды. И если бы лошадь все еще была с нами, я бы все равно вернула ей свободу. Голод и жажда не меняют добра и зла.
- Неправильное и правильное также не отменяют голода и жажды, - тихо проворчал Чесс себе под нос. - Я слушаю, мама. Ты говоришь, что нам пора сдаться и умереть.
- Тебе обязательно так говорить? - Вздохнула Джейс. - Зачем сердиться на то, что нам дано? Иногда фрукты сладкие, а иногда кислые. Это всегда фрукты, и мы их едим. Так бывает и с днями, которые нам даны. Некоторые из них сладкие, а некоторые нет. Если последние наши дни не так сладки, как некоторые, тем не менее, это дни, которые даны…
- Слова! Слова, слова, слова! Ты прикрываешь нашу жизнь словами, и наши смерти тоже! Мама, я хочу пить! Это тоже слова. Разве ты их не слышишь?
Но Джейс не слышала. Она резко схватила Чесса, приблизив его лицо к своему и принюхиваясь к нему.
- У тебя нечистая речь и нечистое дыхание! - В глазах Джейс зажглось подозрение, но она не смогла заставить себя высказать это вслух.
- Я съел это! - голос Чесса был яростно вызывающим. - Когда мой желудок не давал мне спать, мой нос нашел это. И я съел это. Это застряло у меня в горле и вызвало жажду, но в желудке набралось достаточно, чтобы я смог уснуть. А почему бы и нет? Вандиен отведал их, и он не единственный, кого я видел. В таверне я видел, как мужчины и женщины ели его с тарелок, дымящегося, горячего и истекающего соком.
- Ах! Ах! Ах! - Хриплые вздохи испугали Чесса; затем ее хватка ослабла, и Чесс впервые в жизни почувствовал, как мать резко оттолкнула его. От шока у него подкосились колени, и он упал на земляной пол. Поджав колени, он с внезапным ужасом уставился на удивительное зрелище: его мать, возвышающаяся над ним в ярости.
- Как ты мог? - требовала она. По ее запыленному лицу текли слезы, но ярость помогла ей взять себя в руки. Ее голос был ровным и твердым как камень. - Ты съел плоть другого существа. Что ты будешь делать дальше? Убьешь ли ты? Убьешь? Я не могу представить, что сделает такой, как ты! Ты для меня непостижим! Никто не мог изголодаться настолько, чтобы оправдать то, что ты сделал, даже тот, чьи кости проступали бы сквозь плоть. Эта рыба была таким же живым существом, как и мы, она знала радость перепрыгивания ручья, ощущения холодного потока, наслаждения водой. Она обладала подвижной жизнью, не менее священной, чем твоя собственная, и она…
- С удовольствием поглощала других живых движущихся существ, чтобы утолить свой голод! - Чесс поднялся с пола. Он повернулся лицом к своей матери, стоя во весь рост, насколько позволяли ему его девять лет, охваченный таким же сильным гневом, как и она.
- Она не разумна! - прошипела Джейс.
Чесс уставился на нее, не