С рассветом Суворов сел на коня, произвел смотр войскам и отправился на рекогносцировку. Оставив свиту позади, он с одним казаком проехался вдоль передней линии. Французы узнали его по белой рубашке, открыли огонь и начали скапливать на этом участке кавалерию. Суворов вернулся бодрый, уверенный в победе и весело написал стихотворное послание Меласу на немецком языке:
Да здравствует сабля и штык:
Никакого отступления!
Первую линию прорвать,
Другие опрокинуть.
Резерв не устоит,
Ведь здесь герои Беллегард и Край.
Последний проложил Суворову
Дорогу к победам.
День прошел без боя, Жубер не оставил занятой им крепкой позиции и не спустился на равнину. Суворов решил назавтра атаковать сам. Он и другие генералы считали, что у Жубера имеется не более 20 тысяч человек.
Французы расположились на крутом гребне небольших высот у подошвы гор, между реками Орбой и Скривией, заняв и находящийся посередине между реками городок Нови, обнесенный каменной стеной, окруженный предместьями и садами. Равнина, простирающаяся от городка до виноградников на склонах гор, была перерезана тянущимися во все стороны изгородями и канавами. С фронта французская позиция была очень сильна, но своим правым флангом несколько отходила назад к Серавалле, где находился австрийский гарнизон. Отступление так же не сулило ничего хорошего, — в тылу у французов овраги и речки избороздили местность почти параллельно фронту; правда, правому и левому флангам можно было воспользоваться тремя дорогами.
Союзная армия насчитывала 60–65 тысяч человек, что сводило на нет все преимущества позиции Жубера. Только на своем правом крыле Суворов расположил до 30 тысяч австрийцев Края, то есть в полтора раза больше предполагавшейся численности всей французской армии. На левом крыле (против Нови) стояли Багратион и Милорадович (10–15 тысяч). 15-тысячный резерв состоял под командованием Меласа и Дерфельдена, а несколько позади него располагался 8-тысячный корпус Розенберга. Край должен был гнать французов через Нови к Серавалле вдоль Скривии, а левое крыло с Суворовым — следовать за этой атакой.
В действительности у Жубера было 35–38 тысяч человек, что ненамного повышало его шансы на благополучный исход сражения. Утром Жубер сосчитал в подзорную трубу примерное число войск союзников и впал в уныние: значит Мантуя пала (до этого Жубер рассчитывал на примерное равенство сил). Он созвал военный совет, который высказался за отступление, но Жубер не решался проводить маневр на виду у сильного противника. Обычная решительность покинула его, он продержал генералов весь день 3 августа до вечера, не в силах скрыть от них упадка духа, и распустил, сказав, что пришлет через два часа диспозицию к отступлению. Однако всю ночь он провел в бездействии, впрочем, несколько ободренный тем, что и Суворов не атаковал его. Жубер вспоминал свою клятву, нервы его были на пределе.
Перед рассветом маленькая надежда на то, что если не Суворов, то австрийцы испугаются генерального сражения, рассыпалась в прах. Жубер услышал выстрелы: Край начал наступление. Французские войска не успели занять боевые позиции. Жубер стряхнул с себя оцепенение, бросился с саблей на цепь стрелков и был убит наповал. Его смерть скрыли от армии до конца сражения. Командование принял на себя Моро, которому вновь приходилось расплачиваться за чужие грехи.
Атака Края была отбита подоспевшим резервом, но преследовать австрийцев Моро не стал. Край просил Багратиона отвлечь внимание французов атакой на Нови. Багратион не решился выполнить эту просьбу без приказа Суворова и поскакал на командный пункт. Здесь он застал генералов и адъютантов, толпившихся вокруг Суворова, который лежал на земле, завернутый в плащ, и делал вид, что спит. Но как только послышался голос Багратиона, заговорившего с Дерфельденом, Александр Васильевич вскочил и начал расспрашивать его о ходе дела. Выслушав сомнения Багратиона, он приказал возобновить атаку по всему фронту.
Багратион повел русский корпус на Нови, выбил французов из предместий, но остановился перед городской стеной. Полевые пушки не пробивали ее. Русские попытались обойти город справа, однако огонь со стен и контратаки заставили их отступить.
В обход Багратиона была послана дивизия Ватрена, только что подошедшая к месту боя; навстречу ей из Нови вышла колонна французов. Над Багратионом нависла угроза окружения. К счастью, вовремя показались колонны Дерфельдена, бежавшие ему на выручку.
Оба крыла союзников двинулись в общую атаку. Шли ровно, как на маневрах. Под их дружным натиском французы были отброшены к высотам. Русские пытались ворваться туда на плечах отступающих, но скатились вниз под яростной контратакой, устилая путь павшими. Дерфельден произвел вторую и третью атаку — и вновь неудачно. Суворов все время находился рядом с солдатами, подбадривая отступавших, как при Треббии: «Давай, ребята, заманивай», а потом разворачивая: «Пора назад, ребята, и хорошенько их». Он сам водил батальоны, крича скороговоркой:
— Не задерживайся, иди шибко, бей штыком, колоти прикладом… Ух, махни, головой тряхни!
Однако на этот раз присутствие Суворова не помогало. Он катался по земле перед притихшими шеренгами:
— Ройте мне могилу здесь, я не переживу этого дня!
Позже Моро говорил о нем: «Что же можно сказать о генерале, который обладает стойкостью выше человеческой, который погибнет сам и уложит свою армию до последнего солдата, прежде чем отступит на один шаг?» А ведь атака на Нови была только демонстративной!
Огромные потери союзников почти уничтожили их численный перевес, жара доводила солдат до изнурения. Вместо недавнего воодушевления на их лицах читалась какая-то усталая безнадежность.
В первом часу Суворов остановил атаки. Он видел, что его план не удался из-за стойкости французских войск и выгод занимаемых ими позиций, зато убедился в том, что перед ним вся неприятельская армия. Александр Васильевич отдал приказ резерву Меласа прибыть на поле боя — теперь можно было не опасаться подхода свежих сил к французам. Мелас стоял ближе к левому флангу и двинулся вдоль Скривии в охват правого крыла Моро.
После трехчасовой передышки сражение возобновилось. Суворов вновь бросил вперед разом оба фланга. Они были встречены на высотах страшным огнем и снова несколько раз сброшены вниз… Однако обходное движение Меласа решило судьбу боя. Пока Моро отбивал его наступление и даже потеснил австрийцев, Багратиону удалось захватить Нови и зацепиться на высотах. Французам оставалось только отступить. Вскоре движение по двум дорогам было перерезано русскими, а на третьей сгрудился обоз.
В шестом часу вечера каждый французский солдат искал спасения сам, кроме тех, кто входил в немногочисленного отряда Сен-Сира, отступавшего в полном порядке, ощетинившись штыками. Французов гнали, рубили, толпами забирали в плен. Если подъем на высоты со стороны Нови устлали