6 февраля прибывший в Кончанское флигель-адъютант Голубкин вручил Александру Васильевичу высочайший рескрипт, помеченный 4 февраля: «Сейчас получил я, граф Александр Васильевич, известие о настоятельном желании Венского двора, чтобы вы предводительствовали армиями его в Италии, куда и мои корпусы Розенберга и Германа идут. Итак по сему и при теперешних европейских обстоятельствах, долгом почитаю не от своего только лица, но от лица и других, предложить вам взять дело и команду на себя и прибыть сюда для отъезда в Вену».
Суворов был ошеломлен. Заветная мечта сбывалась в тот момент, когда он окончательно распрощался не только с ней, но и со всем миром! Голубкин был немедленно отослан им назад с известием, что Суворов согласен и выезжает. 7 февраля Александр Васильевич горячо помолился в маленькой церкви и навсегда покинул Кончанское.
Павел ожидал возвращения Голубкина не без сомнений. Как только тот 8 февраля вручил ему письмо Суворова, Павел немедленно показал его императрице и велел сказать австрийскому послу графу Кобенцелю, что Суворов приезжает, и Венский двор может располагать им по своему усмотрению.
Александр Васильевич прибыл в Петербург на следующий день — на этот раз ехал не на долгих.
Итальянский поход (1799)
Состарившись, человек должен делать больше, чем в юности.
Гете
По смыслу договоров, заключенных Россией и Австрией в 1792 и 1794 годах, Австрия могла требовать от России вспомогательного корпуса в 12 тысяч человек для войны против Франции. Как мы знаем, в 1796 году Екатерина II была готова выставить еще более значительные силы, но Павел отменил все ее распоряжения и ограничил помощь Австрии одной дипломатической перепиской. Австрия должна была выйти из войны. Кампоформийский мирный договор (1797) с Францией стал обоюдовыгодной передышкой перед дальнейшей борьбой. Большая часть Венецианской республики с Истрией и Далмацией отошли к Австрии, Ионические острова и Нидерланды — к Франции; в Северной Италии была образована профранцузская Цизальпинская республика. Но уже Раштаттский конгресс (1798) показал, что дальнейшее перемирие невозможно: Франция усиленно создавала вокруг себя дочерние республики — Батавскую (Голландия), Лигурийскую (Генуя), Гельветическую (Швейцария), Римскую (Папская область), — уничтожая в них австрийское влияние и подрывая монархический принцип европейского устройства.
Директория вела себя вызывающе и по отношении к России. Французы арестовали русского консула на Ионических островах, приютили в Северной Италии Домбровского, который формировал за счет Франции польский легион для офицерских кадров будущей польской армии. Павел I в ответ принял в русскую службу 7-тысячный корпус французских эмигрантов-роялистов под командованием принца Конде и дал убежище в Митаве графу Прованскому (в роялистской традиции — Людовику XVIII), назначив ему содержание 200 тысяч рублей в год. Русская эскадра в Средиземном море получила приказ действовать согласно с Нельсоном.
Столкновение с Россией было ускорено Наполеоном, который в 1798 году на пути в Египет овладел Мальтой, принадлежавшей ордену св. Иоанна Иерусалимского (так называемому мальтийскому рыцарскому ордену), великим магистром которого с 1797 года являлся русский император. Павел счел эти действия личным оскорблением и со своей обычной энергией приступил к планам мести. Он известил Австрию, что готов двинуть против Франции не 12, а 70 тысяч солдат. В Вене не помнили себя от восторга.
В половине октября 1798 года 22-тысячный корпус Розенберга начал переходить русско-австрийскую границу, направляясь в Северную Италию. Часть 11-тысячного корпуса Германа должна была идти на помощь королю Неаполитанскому, а часть — на Мальту; князю Голицыну с 36-тысячным корпусом предстояло действовать против французов в Германии. На западной границе России формировались еще две армии на случай надобности. Русские корабли присоединились в Северном море к английской эскадре для совместной блокады голландского флота, а черноморская эскадра Ушакова приступила к очищению от французов Ионических островов.
Тем временем Франция вынудила Швейцарию выставить 18-тысячный вспомогательный корпус, присоединила к себе Пьемонт и лишила короны короля Сардинии; неаполитанский король должен был спасаться от французских войск на английском корабле, а на месте его королевства была образована Парфенопейская республика. В Германии французские армии заняли правый берег Рейна. Директория потребовала в две недели очистить территорию Австрии от русских войск.
В связи с этим император Франц упросила Павла направить все три русских корпуса на помощь Австрии в Италию и Южную Германию. К корпусу Римского-Корсакова (сменившего Нумсена, который перед тем заменил Голицына) были присоединены и эмигранты Конде.
Оставалось назначить главнокомандующего союзными армиями. Первый министр Австрии барон Тугут предлагал кандидатуры эрцгерцога Карла и венгерского палатина эрцгерцога Иосифа, молодых способных полководцев, но оба они не обладали неоспоримым военным авторитетом. По настоянию Англии, не очень доверявшей военным талантам австрийцев, было решено обратиться к русскому императору, с просьбой назначить главнокомандующим «знаменитого мужеством и подвигами» Суворова. Павел после колебаний отправил в Кончанское известный нам рескрипт.
«Суворов явился из заточения тощ и слаб, но живой дух удержал и без блажи ни на пядь, чем много теряет», — отметил один современник. Представляясь Павлу, Александр Васильевич отвесил земной поклон, бросился к его ногам и проделал другие телодвижения, которыми считал необходимым приветствовать монархов. Павла это выводило из терпения, но он сдерживался. Впрочем, на этот раз Суворов не делал никаких нарочитых причуд; шпага не мешала ему садиться в карету, он отлично справлялся со своей шляпой и спокойно стоял на разводах. 9 февраля Суворов был зачислен на службу с чином фельдмаршала, но без объявления в приказе. Несколькими днями позже царь возложил на коленопреклоненного Александра Васильевича большой крест ордена св. Иоанна Иерусалимского.
Недавняя опала придала особое значение возвращению Суворова на службу, и публика принимала его восторженно. К славному фельдмаршалу повалили на поклон все без разбору, явился даже Николев. Александр Васильевич вначале опешил от подобной наглости, но быстро пришел в себя, назвал своего соглядатая «первым своим благодетелем» и велел Прохору посадить его «выше всех». Прохор прекрасно понял суворовский тон, взгромоздил на диван стул и заставил Николева занять это действительно «высокое» место при общем смехе гостей и почтительных поклонах Суворова.
Павел поддержал это настроение общества, осыпав Суворова милостями. Александру Васильевичу было выдано 30 тысяч рублей на подъем, назначено 1000 рублей в месяц столовых; Военной коллегии приказано не взыскивать с него за прошлые убытки. Павел даже потребовал книгу Антинга, одного из первых биографов Суворова, чтобы ознакомиться с прежними кампаниями фельдмаршала.
Самая напряженная минута наступила, конечно, тогда, когда Суворов попросил дозволения на перемены в вверенных ему войсках. Павел проявил верх снисходительности:
— Веди войну по-своему, как умеешь, — сказал он.
Но доверие царя носило показной характер. Одновременно с чествованием Суворова Павел приказывал Герману «иметь наблюдение