Первая часть симфонии оканчивалась снежной бурей. Обрывалась резко и даже грубо. Стефан знал об этом, ждал этого момента и все же, захваченный музыкой пропустил и вздрогнул. Он хотел чтобы первая часть симфонии, буря, заканчивалась, так словно ветром захлопнула окно. И зима, снег, холодное бешенство метели оставалось снаружи. А дальше тишина…
…Он пришел в себя и открыл глаза. Он сидел в своей домашней студии, небольшой комнате, обитой по его заказу мягким черным звукоизолирующим материалом. Когда он закрывал за собой дверь, то оказывался полностью изолирован от внешнего мира. Он был внутри мягкой капсулы. Космонавт в своей крошечной ракете. Зигги Стардаст. Мистер Рокетмен.
Сейчас контур тишины был разорван, дверь открыта и на пороге студии стояла Жюль. Она смотрела на него и Стефан почувствовал смущение. Как будто он занимался чем-то непристойным. Словно он оказался на сцене перед зрительным залом. Один. Поднялся из-за инструмента, а зал молчит. Ни аплодисментов, ни шепотов, ни свиста. Стефан неловко выбрался из кресла и подошёл к Жюль. Хотел обнять, как обычно, но что-то его останавливало. Ее взгляд. Он спросил:
– Тебе понравилось?
– Да, очень. Ты мне уже ставил начало, я помню.
Жюль отвечала тихо, как всегда. Но что-то в ее голосе, в ее взгляде было не так.
– Ты сказала тогда, что мелодия дурацкая, – Стефан улыбкой попытался смягчить слова
– Я помню, Стен. Мне она показалась слишком сложной. Но сейчас все звучит по-другому. Ты над ней работал все эти месяцы?
Стефан растерялся. Он совсем забыл счёт времени. Кажется, всё-таки не месяцы… недели? Какое же сегодня число? Его вдруг обожгла мысль, что уже июнь. Что время его вышло, а он не знает об этом.
– Какой сегодня день, милая?
– Десятое мая, Стен, ты почти пропустил май, так и весну потеряешь, – Жюль улыбалась, но Стефан не доверял ее улыбке. Обида? Разочарование? Ревность? Наверное, все вместе. И еще его вечная неуверенность в себе….и ещё Стефан понял, что у него пока есть время. Три года пролетели гораздо быстрее, чем ему думалось, в день подписания контракта. Но он все еще может закончить. И Жюль… она у него есть. Пока.
– Так тебе понравилось, милая? Это только первая часть. Она готова. И вторая часть тоже почти готова. Мне нужно совсем немного времени, чтобы закончить. Кажется, это самое главное, что я написал.
– Да, она потрясающе звучит, как все, что ты пишешь, Стен. Вот только не обижайся, пожалуйста. У меня какое-то дежавю. Как будто я уже это слышала. Не могу только сообразить, где и когда. Такая знакомая мелодия, только сложная…
Жюль говорила так, словно не понимала: ничего хуже сказать композитору нельзя.
Стефан молчал. Внутри него что-то хрустнуло. Болезненно и непоправимо. «Она чужая мне», – он подумал об этом и ему сразу стало легче дышать. Он обеими руками стал мять шею, немного оттягивая назад голову, как будто затекло все тело. Этими движениями, усилиями он старался снять оцепенение, показать, что устал, что почти не понимает то, что она говорит. И что его это совсем не тронуло, не обидело. Она чужая, почти не знакомая. Откуда ей знать? Зачем ему дорожить ее мнением, ее чувствами? Зачем ему так больно от ее слов?
Жюль подошла к нему. Всего два шага. Эти два шага только что были световыми годами, а потом ее руки легли ему на плечи, мягкие ласковые пальцы взъерошили волосы.
– Ты очень устал, Стен, – она часто называла его так. Никто больше никогда не называл его Стеном. Только она. Он привык к этому имени. Оно нравилось ему своей уверенной простотой. И ему втайне хотелось соответствовать этому имени. Быть уверенным, надежным, сильным. Таким, каким должен быть человек по имени Стен. А сейчас он чувствовал, что это не его имя. И что делать с этим он не знал. Словно усталой рукой он пытался нащупать мелодию на фортепиано, перебирал клавиши, но все было не то. Не складывалось.
Пока он думал, тщательно перемешивая мысли в своей неимоверной уставшей голове, ее руки забрались к нему под рубашку, гладили, возбуждали, звали. Тело откликнулось, как оно всегда откликалось на ласки. Тело знало, что нужно делать. Стефан не знал, но его руки уже гладили прижавшиеся к креслу голые ноги Жюль. Она всегда ходила босиком, в их квартире был теплый пол.
Вот они уже на полу в гостиной, раздевая друг-друга. Стефан раздевал Жюль медленною Освобождал плечи и грудь, от фланелевой теплой рубашки, которую она носила дома зимой и весной, смотрел на нее, шептал о том, что он делает, и о том, что он будет делать с ней дальше. Жюль закрывала глаза и слушала всем своим гибким изящным телом, встречая его ласку, его поцелуи.
И не было ничего до этого. И ничего после этого тоже не будет. Никаких слов, никаких последствий. Как смывает волна любые слова начерченные на песке. Проклятия или слова любви – неважно. Так тело приходит на помощь душе. Лечит. Прикосновениями, лаской, болью, наслаждением. Тело безымянное, бездумное и наполненное желанием может много, много больше, чем нам кажется. Мы думаем, что жизнь наша вся происходит там, где в темноте роятся наши мысли. Но нет. Жизнь гораздо больше.
На следующее утро, проснувшись, как обычно, очень рано и тихо выскользнув из постели, Стефан вдруг остановился и склонился над Жюль. Она спала. Ее дыхание, ее полураскрытые губу, ее чуткая неподвижность… они вместе уже больше года. Знает он ее? Она действительно чужая? Может ли так быть, что она – это тоже часть контракта? Незаслуженное счастье, ограниченное датой, в той бумаге, что он подписал в отчаянии депрессии. Жюль – это не его девушка, не его жена, хотя он уже представлял ее несколько раз своим знакомым именно так. Жюль – декорация, выстроенная вокруг него невидимой силой, что скоро заберёт его насовсем. А Жюль будет улыбаться и называть ласковыми прозвищами кого-то другого. Играть свою роль. Так может быть? Как ты узнаешь, как проверишь…
Глава 9. О старых друзьях, отравлении, которого не было и целебных свойствах вчерашней водки
Темнело. Стефан уже давно не понимал, сколько времени он в пути. Словно сон без начала и конца длилось путешествие. Он остановился и поднял голову, посмотрел на край оврага. Небо полыхало закатом. Прощание уходящего дня пересекала черная полоса – отвесный край оврага отсекал Стефана от заката.