Не успел ничего ответить ее вынужденный спутник, как отворились ворота, без скрипа, словно смазанные маслом.
– Проходи, Василиса, чувствуй себя как дома, – пригласил ее красавец.
Шагнула Василиса во двор и только хотела спросить, кто он таков, что так по-хозяйски двором и хоромами распоряжается, как прямо над ее головой каркнул огромный черный ворон.
Оглянулась Василиса как раз вовремя, чтобы увидеть, как сами собой закрываются ворота – крепко сжимаются костяные пальцы, ни щелочки не остается – и как ворон прямо в руки ее спутника бросает что-то острое, словно венок из длинных черных кинжалов.
А когда тот прижал пальцы с боков этого венка и поднял над головой, водружая его на место, Василиса все поняла. Не кинжалы были это, а зубцы царской короны. Каждый зубец – знак народа, которым царь правит. А корона черная, потому как царствует он в Нави. И Василиса своими ногами в Навь шагнула. Нет теперь ей обратно дороги, если только царь не отпустит.
Глава 3
– Кощей, – прошептала Василиса, глядя прямо в разноцветные глаза навьего царя. Бухнуться бы на колени, поклониться бы до земли, да ноги не держат и спина не гнется! Язык словно все прочие слова забыл, проклятый, только сил и достало прошептать:
– Кощей…
Поморщился навий царь, по короне своей длинным черным ногтем щелкнул.
– Кощей, – согласился он. – Я бы не снимал корону и не вводил в заблуждение девиц всяких, да только вихрем в короне бывает неудобно перемещаться, а просто на коне – долго. Мое царство огромное, все земли умертвий и неживых и за полгода не объедешь.
Выдохнула наконец Василиса и снова вдохнула. Сердце ровно биться начало. Обидно стало, что девицей всякой ее царь назвал. Только-только красавицей величал и, надо же, как быстро повернулся! Но промолчала Василиса. Чай она тут не за расположением царским да словами ласковыми. Вспомнила, как тут оказалась, и ноги свои сбитые пожалела, руки и щеки исцарапанные.
– Прости, что не признала, навий царь, – снова поклонилась до земли Василиса. От нее поклонов не убудет, а Кощею – почтение. Она нет-нет, да глянет на него из-под ресниц. Не стар и не страшен. Чего тогда люди напраслину возводили? Вот и поди разбери! – А послала меня к тебе мачеха Милица, просила дать огня от твоего очага, чтобы дом грел, уют создавал, а двор не сжег и домочадцев до угару не довел.
Снова дрогнул губами Кощей, словно улыбнуться попытался, но в то же мгновение брови свел, точно ласточкин хвост, хмуро, и тучи над его головой потяжелели, того гляди дождем прольются. С глухим карканьем на плечо опустился ворон. Хищно блеснул темными вишнями глаз, махнул крыльями и замер будто изваяние.
– Я и не против пламени язычок дать и угольков не пожалею, – заговорил Кощей и машинально погладил ворона по голове и накостнице клюва. – Да только без службы не приживется огонек – потухнет. Готова ли ты мне три службы сослужить, чтобы домой с огнем вернуться?
Василиса чудом не выпалила, что даже шансу одному уже рада. Вместо этого поклонилась снова до земли и ответила кротко:
– Согласна, Кощей, давай свои службы.
– Ишь какая торопыга, – усмехнулся навий царь. – По одному заданию давать буду. И разве ты не знаешь, что утро вечера мудренее?
Кивнула Василиса. И впрямь на поляне глаза черепов светили так, что было светло как днем. А на самом деле была ночь непроглядная. Да и не спала она с прошлой ночи толком. И не ела тоже!
– Утром первую службу дам. – Похоже, Кощей остался доволен ее кротостью: хоть хмуриться перестал. – Подойди ко мне, Василиса.
Все еще робея, Василиса подошла ближе. И сам навий царь ее пугал, а тут еще ворон сидит на его плече и так смотрит, того и гляди клювом тюкнет! А это не петух соседский – этот голову пробьет не глядя!
Кощей ухватил ее пальцами за подбородок и подтянул повыше, в глаза своими разноцветными гляделками посмотрел, словно в душу проникая.
Василиса дыхание задержала: уж больно близко Бессмертный царь к ее лицу был, ну как изо рта его трупным ядом несет или падалью? А Кощей как издевался будто: наклонился над ее лицом и вглядывался так, словно что-то рассмотреть силился. Не выдержала Василиса, снова полной грудью вдохнула, отчего взгляд Кощея на мгновение скользнул по ее старенькому и оттого уже в груди тесному платью и снова в глаза посмотрел. Синий глаз его словно выцвел до бледно-голубого, а зеленый вспыхнул будто кошачий в темноте.
– Как интересно, Василиса, – почти мурлыкнул своим бархатным голосом Кощей, и от неожиданности у Василисы чуть не отнялись ноги. Она бы и упала, не придержи Кощей ее свободной рукой. – Ты… очень любопытная девушка. Что же, тем лучше. Будь моей гостьей.
И он отвел обе руки и даже шаг назад сделал.
– В сундуках в клети много разной одежды, найди себе по размеру, чтобы не ходить в пыльном да грязном, – потребовал он. – Место для сна выбери тоже себе по вкусу, я ночую в башне, до утра не выйду. Захочешь поесть – сама приготовь.
Василиса со страхом оглянулась на костяные хоромы. Это в них ей предстоит спать, не на сеновале или в овине? А где набрать воды, из чего приготовить еду?
Она коснулась подбородка, где до сих пор чувствовались цепкие пальцы с острыми ногтями, царапавшими нежную кожу. Снова спросить у Кощея? Нет, слишком злоупотреблять его гостеприимством не хотелось. Да и он уже ушел в хоромы. А погонится ежели за ним Василиса, не подумает ли он лишнего? Как прикажет в его опочивальне лечь, что тогда делать, без огня домой возвращаться?
За этими мыслями Василиса не заметила, как в дом вошла. Голову пригнула, хоть дверной проем и не на нее был рассчитан, а на более высокого Кощея, но все же поклонилась. Внутри дом был куда меньше, не приглядишься – так вроде как деревянный. За обычный все равно не сойдет, но если выше горницы не подниматься, то и хорошо будет. Только где хозяин хранит съестное? Ладно сама Василиса – она и потерпеть могла, но куколке с прошлой ночи лишь одна ягодка досталась.
Словно поняв, что о ней речь, шевельнулась куколка в руке, да так неожиданно, что Василиса, всю дорогу ее к сердцу прижимавшая да за пазухой гревшая, ойкнула и выронила.
Упала