А Василиса вдруг почувствовала смущение. Что же дальше? Она не знала, и рядом не было матушки или тетушки, способных наставить ее.
– Ты хочешь что-то спросить, – Кощей с видимым сожалением отпустил ее из объятий и отошел к открытому сундуку. – Спрашивай, Василиса, без утайки скажу.
Василиса многое могла спросить. Будет ли у них свадьба и «жили долго и счастливо и умерли в один день», если они колдуны, а Кощей и вовсе бессмертный? А может, злодеям с черным сердцем и вовсе не положено любить?
И потому прежде всего прочего Василиса спросила:
– Любишь ли ты меня, Кощей? – И замерла, напуганная своим вопросом.
Кощей замер изваянием, словно статуя какая, и даже ворон на плече Василисы замер.
Василиса уж и прокляла свой язык, что торопился поперед хозяйки. Ну к чему ей знать, любит ли ее Кощей? Будто раньше она замуж по любви собиралась. «Стерпится – слюбится» – так говорили в ее деревне.
Но в глубине души Василиса знала, что колдунье этого мало. Колдунья выбирала или свободу, или любовь, и все остальное было слишком малым и ничтожным, чтобы обращать внимание на это. Про себя Василиса решила, что, коли не понравится ей ответ, ускользнет в окно птицей, улетит за тридевять земель – ищи, Кощей, или забудь навеки.
– Я не знаю, что это, Василиса, – наконец произнес Кощей, и его лицо снова сделалось живым. – Только с момента, как я тебя увидел, сердце мое стало биться иначе. Оно рвалось к тебе, будто с рождения двигалось лишь для того, чтобы принадлежать тебе. И пусть я не знаю, что такое любовь, но мое сердце, как и сердце самой темной чащи, навсегда будет принадлежать тебе. И тебе решать, что с ним делать – бросить к ногам или…
Он снова замолчал, и вновь Василисе показалось, будто он стал каменным изваянием, показалось, будто одно лишнее слово – и эта безмолвная громада, бессмертный и мрачный навий царь, рассыплется на мелкие осколки.
– Я только слышала про любовь, – призналась в ответ Василиса. – И я не знаю, что чувствую сама… Только вот два сердца – это слишком много для одной колдуньи, Кощей.
Она видела, как побледнел Кощей, как снова заструился дым из трещин на его висках, и поспешила добавить:
– Пока твое сердце будет моим, Кощей, я хочу, чтобы у тебя оставалось мое. И пусть оно не бессмертное и вряд ли переживет, если ты его разобьешь, я хочу, чтобы ты хранил его.
Она замолчала и закрыла глаза, чувствуя, как горят щеки. Понял ли Бессмертный царь, что Василиса призналась в любви? Пусть как умела, но делала она это впервые в жизни!
И хорошо, если ей хватит лет ста, чтобы научиться делать это правильно!
Но, кажется, Кощей понял. Лицо его снова ожило, и улыбка! Василиса видела такую тысячу лет назад!
Даже ворон развел крыльями и счастливо каркнул, едва не оглушив хозяйку.
А Кощей захлопнул сундук, и Василиса наконец увидела, что он держит на ладони. Кольцо.
– Я хотел спросить, Василиса… – начал он, но язык колдуньи снова оказался быстрее.
– Кольцо из сундука, в котором может рыться любая девица, добравшаяся до твоих хором? – возмутилась она. – Нет уж, навий царь! Я выйду за тебя, когда ты найдешь кольцо, которое не надевала до меня ни одна девушка, которое кузнец не ковал!
– Василиса! – ахнул Кощей.
– Кощей! – показала язык Василиса, отрастила крылья и прыгнула в окно. Кощей тотчас сиганул следом и в два взмаха крыльями нагнал ее, чтобы впиться в губы поцелуем.
Василиса запустила руку в длинные волосы Кощея, обвила второй рукой за шею и поцеловала в ответ еще жарче. Их крылья словно вспыхнули на солнце, но этот огонь не сжигал, а согревал бьющиеся в унисон сердца.
И Василиса решила, что про долго и счастливо она подумает потом. Пусть пока будет как есть.
Этой сказке конец, а кто слушал – молодец!
Примечания
1
Коркодилы, т. е. крокодилы были довольно известны на Руси, есть упоминание о них в Псковской летописи 1582 г.