Глава 14. Живая Книга
Урфин напрягся. Книга! Его сокровище, его тайна, его путь к истинному могуществу! Он никому не позволял к ней прикасаться. Даже Гуамоколатокинт лишь заглядывал через плечо. А этот одноногий чужак хочет ее полистать? Дерзость!
Он вспомнил, как однажды незадачливый уборщик, случайно попав в запретную комнату, где на столе под особым колпаком лежала Книга, лишь протянул руку, чтобы смахнуть с нее пыль. И тут же невидимая сила швырнула его через всю комнату к стене. Бедняга отделался парой синяков и смертельным испугом, но история быстро облетела дворец, и с тех пор к Книге боялись подходить даже на пушечный выстрел. Урфин сам наложил это простое охранное заклятье – не смертельное, но действенное, чтобы отвадить любопытных.
Может, позволить моряку попробовать? Пусть его отшвырнет, как того уборщика. Это будет забавно и охладит его пыл. К тому же, куда он денется с книгой на одной ноге, если захочет ее похитить? Да и что он поймет в этих письменах?
Урфин мысленно взвесил все «за» и «против». Отказать – значит вызвать подозрения, разрушить образ «исправившегося» правителя. Согласиться – рискнуть тайной, но при этом продемонстрировать уверенность и открытость. К тому же, заклятье должно сработать…
– Книгу? – Урфин пожал плечами с напускным безразличием. – Странное желание, моряк. Она написана на языке, которого никто не знает в этой стране. Мертвые символы, непонятные рисунки… Боюсь, ты зря потратишь время. Но если тебе так хочется… Изволь. Ты все равно ничего в ней не поймешь.
Он провел Чарли в ту самую комнату, где теперь стоял массивный стол из темного дерева, а на нем, на бархатной подушке, покоился зловещий черный том. Воздух здесь был тяжелым, пахло пылью и чем-то еще – неуловимым, древним, вызывающим безотчетную тревогу.
– Вот она, – сказал Джюс. – Можешь смотреть. Только осторожнее, она… не любит чужих рук.
Чарли Блек подошел к столу. Он чувствовал странное напряжение, исходившее от книги, почти физическое давление. Он протянул руку, чтобы открыть тяжелый переплет… и ничего не произошло. Заклятье не сработало!
Урфин замер, пораженный. Почему? Неужели сила моряка так велика? Или… или книга сама позволила ему прикоснуться? Хотя, наверное, заклятье действовало только на жителей Волшебной страны, которая стала теперь Империей Урфина Джюса. Бывший столяр успокоился, и решил посмотреть, что же будет дальше.
Чарли осторожно перевернул первую страницу, сделанную из странного, похожего на кожу материала. Перед ним легли ряды извивающихся, кощунственных символов, перемежавшихся с рисунками, от которых веяло безумием иных миров. Он медленно листал страницу за страницей. Как и предсказывал Урфин, он не понимал ни единого знака. Но сами иллюстрации… Эти невозможные пейзажи, эти существа, чьи формы противоречили всякой логике и геометрии… Они вызывали глубинное беспокойство, смутное узнавание чего-то, что лучше бы оставалось забытым. Он узнавал в них отголоски тех ужасов, о которых шептались в туманном Иннсмуте, тех тварей со звезд, что мерещились ему в кошмарах после того плавания.
Урфин безучастно прогуливался взад-вперед по комнате, стараясь не выдать своего волнения. Он лишь изредка поглядывал на стол, на страницы, которые переворачивал моряк. Содержимое книги он помнил почти наизусть, каждую загогулину, каждый жуткий образ…
Вдруг Чарли остановился. Его палец замер на одном из рисунков.– А это что за диковина? – пробормотал он себе под нос.
Джюс подошел ближе, мельком взглянул на страницу и… встал как вкопанный. На странице было изображение существа, которого он раньше не видел. Вернее, он помнил эту страницу, помнил неясные очертания чего-то крылатого, но сейчас… сейчас рисунок был другим. Он был невероятно четким, детальным, словно проступил из тумана.
Это было гротескное, грибообразное существо с множеством коротких конечностей, похожих на клешни краба, и парой больших перепончатых крыльев за спиной. Голова его была покрыта какими-то отростками, напоминающими антенны, а вместо рта виднелось нечто вроде нескольких сморщенных хоботков. В своих клешнях оно держало странный цилиндрический предмет из блестящего металла. Изображение было выполнено с такой зловещей точностью, что казалось живым, готовым выползти со страницы.
Урфин смотрел на рисунок, и холодный пот выступил у него на лбу. Он точно помнил, что этого изображения здесь не было. Он сотни раз просматривал эту книгу! Он знал соседние страницы, что были до и после! Как… как он мог его пропустить? Или… или его здесь и не было раньше?
Не веря своим глазам, он оттолкнул Чарли и схватил книгу, жадно вглядываясь в рисунок. Нет, ошибки быть не могло. Это было что-то новое. Что-то, что книга решила показать им… или только ему… именно сейчас.
Невероятно… Просто невероятно! Книга… она живая! Она меняется! Она сама решает, что и когда открыть! Осознание этого ударило Урфина сильнее, чем любой физический удар. Его чувство контроля, его иллюзия власти над древним фолиантом рассыпались в прах. Он был не хозяином, а лишь читателем… или игрушкой… в руках силы, неизмеримо превосходящей его понимание. И эта сила только что сделала свой ход.
Глава 15. Элли собирается домой
Прошло несколько дней, наполненных странным, почти сюрреалистическим гостеприимством. Урфин Джюс продолжал играть роль мудрого и просвещенного правителя, Элли пыталась разобраться в своих чувствах к этому изменившемуся человеку, а Чарли Блек все больше мрачнел, чувствуя фальшь в окружающей идиллии. Живая, меняющаяся Книга Гингемы, показавшая ему зловещий рисунок, не выходила у него из головы.
Наконец, Урфин сам заговорил об отъезде гостей.
– Милая Элли, отважный моряк Чарли, – сказал он с показным сожалением. – Вы были дорогими гостями в моем дворце. Но я понимаю, что вас ждет дом, родные края. Я не смею вас больше задерживать. Я приготовил все для вашего безопасного путешествия обратно к границам Волшебной страны.
Настал день прощания. У ворот Изумрудного города собралась огромная толпа. Робкие Жевуны в своих голубых костюмах со звоном бубенчиков, мигающие Мигуны в фиолетовом, неугомонные Болтуны в розовом – все пришли проводить девочку, спасшую их страну, и ее отважного дядю.
Прощание было трогательным и немного грустным. Страшила Мудрый, первый советник, обнял Элли своими мягкими соломенными руками.
– Прощай, Элли! – сказал он, и его нарисованные глаза увлажнились (хотя слез у него быть не могло). – Твоя мудрость и доброта всегда будут примером