Каждую ночь мне снился Шен. Смеющийся, злой, нежный, грубый, страстный… Сейчас я жалела о «таблеточках» – возможно, если бы я увезла с собой его ребёнка, жизнь обрела бы хоть какой-то смысл. Просыпалась я с сухими глазами – способность плакать ко мне так и не вернулась. Лежала и смотрела в потолок своей роскошной спальни. Журналисты приписывали мне меланхолию, а я просто не понимала, зачем ещё дышу. На людях ещё как-то держалась, наедине с собой притворяться было незачем.
Не радовал мир между империей и островами, намерение Бергана жениться на островитянке и вовсе вызвало смех. Не было желания смотреть новости, особенно те, где показывали Сайо, – я не хотела услышать о браке сына князя и Лиолены Ренир. Нет, я не превратилась в неухоженную страхолюдину, напротив, зеркало каждый день отражало блестящий результат усилий лучших мастеров своего дела. Столичные «Вести» назвали троюродную сестру императора образцом вкуса и стиля – приходилось соответствовать. Внешне я казалась совершенно нормальной: послушно посещала все мероприятия, куда меня вывозил дядя, и поддерживала непринуждённую светскую беседу. Никто при этом не догадывался, что я чувствую и чувствую ли вообще.
«Юли, я заеду за тобой через пять минут», – высветилось сообщение на экране вифона. Дядю огорчать не стоило, он и так лез из кожи вон, чтобы меня развеселить. От него я своё состояние тщательно скрывала – как, впрочем, и от всех остальных. Мне это удавалось, видимо, привычка притворяться въелась слишком прочно. Если так пойдёт, возможно, лет через пять я научусь не вздрагивать каждый раз при упоминании островов. А через десять, пожалуй, выйду замуж исключительно по политическим соображениям. Договорной брак, исключающий постель. Быть с кем-то после Шена – всё равно что после роскошного обеда закусить помоями.
Бриш вошёл расфранчённый, с бархатным футляром в руках.
– Опять? – всплеснула я руками.
– Нет-нет, – поспешил объяснить он. – Это фамильная ценность, Юли, я лишь забрал её из сейфа в банке. Она должна была принадлежать твоей матери, но дед озлобился и нарушил традицию.
С чёрного бархата на меня смотрели потрясающие камни – ярко-голубые, как глаза Шена.
– Юли, эти аквамарины Алонсо Великий подарил своей невестке, твоей прабабушке. Она, в свою очередь, преподнесла их моей матери. Теперь они принадлежат тебе. Будет уместно надеть их на сегодняшний вечер, тем более что и твоё платье в тон.
Странно, если бы не в тон: после островов я носила исключительно голубое. Колье дядя застегнул сам.
– Что за вечер? – равнодушно спросила я.
– Берган принимает делегацию с архипелага, очень просил привезти тебя. Хочет похвастаться красивой умной родственницей.
– Императору не отказывают, – я оглядела себя в зеркале.
Красивая? Не сказала бы, до той же Лаисы мне далеко. Умная? Спорное утверждение, особенно если знать, как я по ночам грызу подушку. Против родственницы у меня возражений не нашлось. В машине Бриш поднял перегородку, отделяющую салон от кабины водителя. Я насторожилась. Только разговоров по душам мне не хватало.
– Юли, я вижу, что ты тяготишься своим новым положением.
– Я не привыкла целыми днями ничего не делать. Даже перекладывать бумажки было интереснее.
– Ты могла бы заняться благотворительностью, – осторожно заметил Бриш.
– Дядя, ну какая из меня благотворительница? В лучшем случае я переведу пару миллионов приюту или больнице, и их тут же потратят на всякую ерунду. Нецелевое использование – так, кажется, это называется? Нужно основывать какой-то фонд, нанимать штат… Люди учатся экономике всю жизнь, а я даже примерно не представляю, как это работает.
– А чем бы ты хотела заниматься?
– Изучать острова, – тихо ответила я. – Сравнивать нашу историю, написать книгу о единых корнях.
Бриш прокашлялся.
– Допустим, я найду способ осуществить твою мечту. Ты поедешь?
– Нет. Меня там не ждут.
Он отвернулся, помолчал.
– Ты ведь знаешь, что мы наладили постоянную связь с островами. В частности, с Сайо.
– Я рада.
– Ты не рада, – Бриш вздохнул. – Ты три недели не улыбаешься, Юли. Диа говорит, ты ничего не ешь.
– Берегу фигуру.
– Какая фигура – одни косточки! Скоро на мальчика своего станешь похожа.
Боль резанула и сбила дыхание.
– Мы можем поговорить о чём-нибудь другом?
– Юли! – вспыхнул дядя. – Ну что мне сделать?! Хочешь – я поеду на этот клятый остров и скажу, что это была моя идея с кнутом и ошейником?! Хочешь – устрою вторую войну и притащу к тебе этого паршивца волоком? Только не хорони себя заживо! Ни один мужчина этого не сто́ит!
– Сто́ит, – отрезала я.
Машина въехала на территорию императорского дворца. Охрана заглянула в окна, после чего потянулись невыносимо скучные ряды вечнозелёных кустарников, подстриженных под геометрические фигуры, и розы, укрытые до настоящей весны. Перед парадной полукруглой лестницей водитель тормознул, мы вышли. Бриш подал мне руку, я оперлась и поёжилась. Зря не взяла меховую накидку: пока поднимемся – околею. Сорок две мраморные ступени, к концу подъёма плечи окоченели. В холле дежурили здоровые северяне из дворцовой охраны, при виде нас они поклонились и распахнули двери. Зал приёмов был ярко освещён и полон народу. «Льен Бришар Велон и его племянница Юлиана Велон!» – зычно огласил церемониймейстер. Разумеется, навстречу ринулась толпа. Я прикрыла глаза.
– Дорогая Юлиана…
– Какая радость вас видеть…
– Позвольте пригласить вас на первый танец…
Не позволю. Не хочу ни танцевать, ни кого-либо видеть.
– Благодарю, льена Ренир. Я тоже очень рада, льен Дюрáн. Да, конечно же, льен Нерáш.
Ненавижу. Всех вас. Просто за то, что я вынуждена находиться здесь и отвечать на приветствия.
– Лоу Юлиана, какая приятная встреча.
Я вздрогнула. Слуховые галлюцинации? Майро слегка склонил голову, перламутровая коса не шелохнулась. Вокруг нас как по волшебству образовалась пустая зона – островитян всё ещё побаивались.
– Что вы здесь делаете?! – невежливо выпалила я.
– Выполняю условия мирного договора, лоу Юлиана. Водники устраняют последствия снежных буранов, отводят лишнюю воду из городов Кергара. А имперские инженеры помогают отстраивать береговую полосу Сайо. Вы несколько отстали от жизни.
– Последнее время я не следила за новостями. Вы… один?
– Ильва осталась дома. Витао привезли от дедушки, и она не захотела расставаться с сыном. – Майро ослепительно улыбнулся.
Впервые за три недели я почувствовала, что дышу.
– Лоу Майро, как… как себя чувствует льен Риото?
– Прекрасно. Отец освободил его от клятвы воира и щедро наградил за службу. Теперь Нел до конца жизни обеспеченный человек.
– А лоу Нуара?
– Бабушка искренне огорчена вашим отъездом, но рада, что вы не забыли взять с собой её подарок.
– А Элойя?
– Через неделю выходит замуж.
– А князь и княгиня?
– Родители здоровы, благодарю.
– А…
– Юли, – Майро перестал улыбаться. – Достаточно. Наберитесь мужества и спросите о том, о чём вам действительно хочется спросить.
Я сглотнула.
– Как он?..
– Отвратительно. Разнёс спальню в щепки, разбил машину… О, не бледнейте – не получил ни царапинки. Всевышний бережёт дураков и влюблённых. Чуть не придушил Нела, и за дело: не следует признаваться чужой женщине в любви при свидетелях. Разругался с отцом, помирился с отцом, вдвоём они напились до невменяемого состояния, а мне пришлось слушать их пьяные излияния.
Майро сделал паузу и продолжил, не меняя тона:
– Юли, если в вас есть хоть капля сострадания – простите этого идиота. Он уже к вечеру пожалел о том, что наговорил, а на следующий день готов был утопиться.
– Вы не понимаете, – горячо перебила я. – Это он меня должен простить! Майро, я вымаливать это прощение готова, но он же со мной разговаривать не станет! Если бы был хоть крошечный шанс, что Шен меня выслушает, я бы пешком через море пошла!
Будущий князь Сайо очень искренне и с чувством выругался. Затем шагнул куда-то в сторону и ухватил кого-то за косу… такую знакомую и сильно отросшую косу.
– Слышал, дурень? «Не простит, никогда…» За что тебе только такое счастье?
Я смотрела в ярко-голубые глаза, и почему-то