Хок Гап давилась слезами, силясь закончить рассказ.
– Доктор Гэ Ву Чань сказал, что ему очень жаль, – перевел Чарли. – Но никуда больше ей нельзя. Нельзя оставаться в Чайна-тауне. Нельзя жить среди людей. То есть обычных людей. Когда Хок Гап услышала это, то так расстроилась, так испугалась и разозлилась, что совсем потеряла голову. Она пинала доктора, била, кидала в него вещи. Она…
Чарли оторопело уставился на девушку, открыв рот. Но я уже знал, что за слова застряли у него в горле. Я почувствовал их приближение.
Взглянув на Густава, я увидел, что он тоже ждет их. Брат сжал губы и стиснул челюсти, как будто пытаясь удержать признание внутри.
Наконец он открыл рот и произнес:
– Она убила его.
Глава тридцать восьмая
Конец, или Черная Голубка завершает свою историю – во всех смыслах
Хок Гап молитвенно сложила перед собой руки, и у нее из глаз снова покатились слезы, когда она продолжила рассказ. На пирсе стало уже так холодно, что я бы не удивился, если бы капельки замерзли и повисли сосульками на ее круглых щеках.
– Она хочет, чтобы вы знали: это произошло случайно, – сказал Чарли хриплым, напряженным голосом. – Она бросила статуэтку и попала доктору прямо в затылок. Поняв, что наделала, хотела просто убежать из дома куда глаза глядят, но не знала, что делать. И тут появился Фэт Чой, который ее искал, и она подумала, что у нее все же есть шанс.
Девушка повернулась к Фэт Чою, по-прежнему сжимая ладони: она молила понять ее.
– Фэт Чой был единственным, кто мог ей помочь, – продолжил Чарли. – И она сказала ему то, что он хотел услышать. Что любит его и что сказала об этом доктору Гэ Ву Чаню, а тот пришел в ярость, поэтому она его и убила. Ложь от начала до конца. Но ничего другого не оставалось.
Топорщик презрительно, безо всякого сочувствия, фыркнул. Подозреваю, он запросто плюнул бы ей в лицо, если бы не боялся получить от меня кулаком в челюсть.
Хок Гап отвернулась от него и досказала свою историю, уже обращаясь ко мне, Густаву и Диане – друзьям человека, которого она убила. Мастер, мадам Фонг, Длиннокосый и даже Чарли, который говорил за нее с фан квай, – на них она не обращала внимания.
– Они изобразили самоубийство. – Теперь Чарли не столько переводил, сколько давал краткий пересказ, поскольку эту часть истории мы уже знали. – Спрятались у доктора в подвале. Хотели сесть на паром в Окленд. Но их поймали.
– Ага, – пробормотал я себе под нос. – Благодаря тебе.
– Нет. Благодаря ему. – Чарли яростно мотнул головой в сторону моего брата, словно пытаясь стряхнуть на него всю свою вину.
– Последний вопрос. – Голос Старого звучал устало. Он уже принял бремя вины, которое Чарли пытался возложить на него, и я видел, как оно давит на Густава, словно вьючное седло на спине. – Док Чань не умер от удара по голове. Он умер от газа. Она это знала? Знала, что они с Фэт Чоем по-настоящему убили доктора, когда оставили лежать на кровати?
Чарли даже не пришлось переводить вопрос. А ответом нам было потрясенное выражение на лице Хок Гап и горькое рыдание, согнувшее ее почти пополам. Хотя других доказательств не требовалось, Фэт Чой панически затараторил, тыкая пальцами во все стороны.
Здесь тоже перевод не требовался: топорщик ничего не знал. Хок Гап сказала, что доктор Гэ Ву Чань мертв. Во всем виновата она.
Махони присвистнул.
– Прокаженная, да еще и убийца… две по цене одной!
В глазах у него появился жадный блеск, как будто он выбирал девушку в заведении мадам Фонг. Но думал сержант не о том, что можно с ней сделать, а о том, как ее можно использовать. Черная Голубка была для него дубинкой, которой он все еще жаждал завладеть.
– Она тебе не убийца и не игрушка, черт подери! – прорычал Густав. – Чарли… скажи ей, что мы поможем. Скажи ей, мы… мы… что‑нибудь придумаем.
Гид открыл рот, но не успел ничего произнести.
– Чарли! – оборвал его Мастер. Остальные слова мы не поняли, но догадаться об их смысле не составляло труда.
Парень кивнул и неловко опустил глаза. Ему велели заткнуться.
– Вы никому не помогать, – заявил нам Мастер и в качестве напоминания слегка покрутил кольтом. – Это решать не фан квай.
Решать, очевидно, предстояло тонгам: Ученый повернулся к мадам Фонг, и они возобновили злобную перепалку, прервавшуюся пару минут назад. Теперь присяжных осталось всего двое, а подсудимыми стали все мы – и, скорее всего, на кону стояли наши жизни.
– Слушайте, – прошептал Махони, поворачиваясь спиной к Чарли, – вы мне не нравитесь, я вам тоже. Но теперь мы в одной лодке, и надо держаться вместе.
Он незаметно сунул правую руку в карман пиджака, и я представил, как его пальцы охватывают кастет, измазанный кровью старика.
– Эй, малыш, – шепнул он мне, – возьмешь на себя человека Малютки Пита. Мы с твоим братом навалимся на здоровяка и на сучку. Ты… – Он скосил глаза на Диану: – Нам нужен отвлекающий маневр. Упади в обморок, закати истерику или устрой еще что‑нибудь.
– Просто для ясности, – ответила Диана тихим, ровным голосом безо всякой истерики. – Вам нужно подкрепление, чтобы справиться с неуклюжим болваном с дерринджером, а Отто в одиночку пойдет на профессионального бойца, отнявшего у вас револьвер?
Махони подался вперед, нависая над мисс Корвус.
– У нас нет времени спорить.
– Еще как есть. Весь остаток жизни. – Я повернулся к Густаву. – Что скажешь?
Но тот не произнес ни слова. И даже не взглянул на меня. Он смотрел на Хок Гап.
Она осталась в полном одиночестве. Ни души рядом, только черный залив за спиной. Мы не могли понимать реплик в яростном споре о нашей участи, но она‑то могла – и услышанное ей явно не нравилось. Она уже не всхлипывала, хотя слезы продолжали тихо катиться по щекам. Сначала Голубка смотрела на мадам Фонг, потом на Мастера, и по тому, как она покачала головой и закрыла глаза, стало ясно, что ни один из них не планировал отправить ее в комфортабельный санаторий и вверить заботам лучших из лучших докторов. Худшее из худшего – вот что ее ожидало.
В конце концов, не желая больше слушать, она повернулась ко всем спиной, встав лицом к заливу.
– Эй ты, проснись! – буркнул Махони моему брату. – Надо что‑то делать. Сейчас же. Это