Вот тогда-то поцелуй сделался страстным. Он полностью завладел ее губами и притянул ее к себе, наслаждаясь мягкими изгибами подававшегося к нему тела. Поцелуй длился несколько минут, долгих, бесконечных, пьянящих. Он не мог ею насытиться. Одной рукой он сильно обнимал ее, а другой держал ее за голову, буквально терзая ее губы, пока она не начала задыхаться. Именно этого он и добивался.
Мобилизовав остатки самообладания, он, наконец, оторвался от ее губ, разжал объятия и отступил на шаг. Несмотря на то что тело его пылало, он смог выговорить:
– Сначала вы меня поцеловали, теперь – я. Мы квиты.
Глава 17
Голова у Медди все еще шла кругом от поцелуя лорда Уитморленда, пока она вечером ждала возвращения леди Элизабет со званого ужина. Его предложение поцеловать ее прозвучало совершенно неожиданно, но вовсе не было нежелательным, и это ее тревожило.
Если ее работодатель возьмет за привычку бродить вечерами по дому, весь такой неотразимый и волшебно пахнущий, и будет ее целовать, то она пропала, ей не справиться с искушением. Она весь день твердила себе, что здесь гораздо лучше, потому что будет редко его видеть, но сегодня они не только дважды виделись, а поцеловались. Ну ладно: на этот раз он ее поцеловал, но разве в этом дело?
И что это был за поцелуй! Джастин был совершенно прав, когда сказал, что первая попытка была несуразной. То, что он заставил ее почувствовать сегодня, невозможно описать. Жаль, что сразу же после поцелуя он вылетел из комнаты как ошпаренный: это еще больше смутило ее.
После слов: «Мы квиты» – она едва не растаяла прямо там и не стекла на ковер. Ей пришлось вытянуть руку и опереться на платяной шкаф, чтобы не рухнуть на пол. Поцелуй… ну, он был совершенно непохож на тот, первый, про который он сказал, что его и не было вовсе.
Она все еще вспоминала, как его руки гладили ей волосы и как его горячий язык играл у нее во рту, когда в комнату вошла леди Элизабет.
– Как прошел вечер, миледи? – спросила Медди, изо всех сил стараясь выбросить из головы мысли о лорде Уитморленде. Ей нужно сосредоточиться на том, зачем она здесь: стать идеальной камеристкой, которую не выгонят, которая когда-нибудь получит от хозяйки отменные рекомендации.
– Ой, скучно, как я и ожидала, – объявила хозяйка, когда она бросилась помочь ей расстегнуть дивное платье с зелеными кружевами. Зеленые туфельки она уже сбросила.
– Скучно? А что так? – поинтересовалась Медди.
– Мама, Джесс и леди Бейнбридж говорили только о светском сезоне: кто будет на балах в сезоне, кто будет давать балы и рауты, кто будет обручен к концу сезона. Если есть что-то еще тоскливее, то я не знаю, что это.
Медди так и подмывало спросить, каковы были ответы на эти вопросы, но это совершенно недопустимо, как, впрочем, и целоваться с работодателем.
Кое-что ее все-таки угнетало, и ей хотелось, чтобы леди Элизабет об этом знала.
– Ми… миледи, – начала Медди и положила руку на живот, словно опасалась, что ее может стошнить.
– О, Медлин, я же просила называть меня Лиз.
– Нет-нет, я не смогу!
– Мне кажется смешным, когда две девушки, почти ровесницы, должны демонстрировать, что они очень разные, но доставлять вам неудобств не хочу. Сколько вам лет?
– Двадцать два года, миледи.
– Вот видите, у нас не такая уж и большая разница в возрасте. Простите, что перебила вас. Что вы хотели сказать?
– Я… хотела, чтобы вы знали, что… что леди Генриетта меня выгнала, причем без рекомендаций.
– Знаю, – совершенно спокойно проговорила Элизабет, снимая перчатки. – Как вы думаете, почему я вас разыскивала?
У Медди отвисла челюсть.
– Вы знали?
– Конечно. И, как я уже говорила, знаю, что собой представляет Генриетта. Мне захотелось вам помочь, особенно после того, как я узнала, что мой брат питает к вам слабость.
У Медди вспыхнули щеки.
– Ах, простите! Вижу, что упоминание об этом вас смущает. Пожалуйста, не принимайте это близко к сердцу. Я обещала Джастину, что больше не стану вас отправлять по каждой мелочи к нему в кабинет. Простите, если это доставило вам беспокойство.
– Нет, я… э-э-э… ну, в общем, мне это не в тягость.
«Еще бы! Только очень уж рискованно», – добавила она про себя.
– Можно вас спросить о жизни у Хезлтонов?
– Конечно, миледи. Что вас интересует?
Медди помогла хозяйке снять изумрудное ожерелье, которое мама заставила ее надеть.
– Мне интересно, зачем вы взяли у леди Генриетты одежду и драгоценности.
У Медди засосало под ложечкой, и слова полетели из ее уст прямо-таки потоком:
– Если вы опасаетесь, что я воровка и так же поступлю с вами, то обещаю, что никогда…
– Нет-нет, – поспешила ее остановить Элизабет. – Меня беспокоит вовсе не это. Поверьте, я бы с радостью отдала вам все свои платья и отправила на светские мероприятия сезона вместо себя. Мне просто интересно, зачем вам это понадобилось.
– Я расскажу, если вы пообещаете никому ничего не говорить.
– Разумеется, – кивнула Элизабет.
Медди решила почему-то, что вполне может сказать новой хозяйке правду: в конце концов, худшее она уже знает.
– Знаете, в той, другой жизни… я должна была дебютировать и танцевать с джентльменами на лондонских балах, возможно даже, впервые поцеловаться с каким-нибудь симпатичным молодым человеком. – Она на мгновение умолкла, потом добавила: – О, вы, наверное, думаете, что я самая невоспитанная особа в мире.
– Вовсе нет, – возразила Элизабет. – Мне вообще непонятно, как можно желать все это – платья, драгоценности, ленты и шляпки. Нет ничего смешнее, чем наряжаться и вышагивать напоказ, как кукла, чтобы найти мужа. А танцы – господи, как это скучно.
Медди кивнула, хотя и не согласилась с ней. Танцы ей очень нравились, она всегда мечтала научиться танцевать, а поцелуи еще прелестнее, но больше ей недоступно ни то ни другое. Отец был бы очень разочарован. Он просил ее всего лишь об одном, а она была в опасной близости от того, чтобы все провалить.
Медди пообещала лежавшему на смертном одре отцу позаботиться о Молли, и она позаботится. Им больше никто не поможет. Вот только когда ей пришлось делать выбор, она поступила эгоистично и поставила свои интересы выше лучшей доли для сестры. И теперь будущее Молли в опасности, если сестра не исправит свои ошибки.
– Медлин, вы меня слышали? – донесся до нее тихий голос леди Элизабет.
– Ах, простите! Что вы сказали?
Медди сняла с крючка в шкафу легкий пеньюар и помогла хозяйке его надеть.