Все эти детали с собой неожиданно принесли позабытое ощущение защищённости. Словно внутри вдруг разжалась жёсткая пружина, сидевшая в подсознании очень давно. Василиск её любит. И так странно себя ощущать любимой и страстно желанной, что липкий ком в горле встаёт. Ева тихо вздохнула и беззвучно, одними губами его попросила:
— Немножко ещё потерпи.
Уже очень скоро они будут вместе. Или не будут вообще.
— Поч-чш-шему? — шевельнув губами, переспросил вдруг Илья, открывая глаза. — И какой в-ф-ф этом с-смыс-сл?
— Я не знаю, любимый.
В тишине комнаты эта шаблонная фраза прозвучала неожиданно оглушительно.
— Просто страшно или действительно что-то серьёзное? — рука его сдвинулась, ладонью скользнув по крутому девичьему бедру.
От импульсов чувственного наслаждения, рассыпавшихся вдруг по поверхности кожи, Ева всхлипнула, больно прикусывая губу.
— Я это знаю, Илюш… —перехватив его руку, развернула ладонь и прижала к лицу, закрывая глаза. — Я не оракул ни разу, но своей интуиции доверяю. Прости, я так чувствую. И это не страх старой девы, поверь. Кстати, если ты ещё не передумал…
Илья тут же напрягся, стремительно приподнимаясь на локте и нависая над Евой.
— Я похож-ш-ш на мальчиш-шку, который…
— Ты и есть тот мальчишка, Илюш. Надо быть полной дурой, чтобы собраться замуж за нищего студента. Но я никогда не блистала умом. Я согласна.
— А ч-ш-што твоя интуиц-с-с-ия говорит о с-с-емейных обязаннос-с-тях-х пос-сле с-с-вадьбы? — деловито осведомился жених.
— Что до неё бы дожить нам обоим… — девушка усмехнулась, ладонями обхватив его лицо и робко потянувшись за поцелуем.
Мочи терпеть уже не было.
— Жес-с-токая.
И, тронув её алый рот самым краешком губ, он неожиданно отстранился. Откинув тоненькое одеяло, вдруг ставшее общим, гибким движением соскользнул с края дивана на пол.
И кто ещё тут жестокий?! Ева только ресницами хлопала, громко фыркая и шипя, как большая зеленоглазая кошка.
— Ну что ты творишь?
— Прос-с-ти, камбалка, но я в душ-ш-ш. Не хотелос-с-ь бы опозоритьс-с-я перед невес-с-той так с-сраз-с-у…
Впрыгнув в широкие чёрные джинсы, проигнорировал длинный плетёный ремень, прихватил с кресла свежую зелёную футболку, сунул в карман шарик личного фортунатора и мягко двинулся в сторону выхода.
Оставалось лишь проводить его взглядом. Ева тяжко вздохнула, сложив руки на животе, и закрыла глаза. Хотелось навечно остаться жить здесь, на диване и никогда больше не выходить за пределы их спальни.
Их. Непривычно, но правильно. Русалка всю жизнь оставалась одна, и всегда это мало её тяготило. Ей так казалось. Она искренне так считала, во всех своих бедах виня приворот, невезение, горькую долю иной-сироты. Список во всём виноватых впервые составлен был очень давно и с завидным постоянством существенно пополнялся.
А получается, это она виновата во всём. Горько, отвратно, но честно. Сидела в своём тихом омуте и нос не показывала. Лишь сказочная случайность их с Ильёй вдруг столкнула. Случайность ли? Девушка узнавать не хотела. С момента их первой встречи её серый мир вдруг ярко расцвёл пылающей радугой красок.
— Отец позвонил.
Оказалось, что всё это время Илья молча стоял, прислонившись к недавно окрашенному косяку, и смотрел на неё, сыто щурясь, как мартовский кот на сметану. Приятно. И отчего стало вдруг так тревожно?
— Ты едешь к нему?
Ева резко привстала, спешно собирая в пучок разноцветную гриву шёлковых волос.
— Мы с тобой туда едем, — прозвучало пусть тихо, но твёрдо и безапелляционно. Илья успокоился, и только вытянувшийся острым копьём аспидно-чёрный зрачок выдавал настроение Змеева-младшего. — Я тебя здесь одну не оставлю. У нас неизвестный мужик окончательно поселился на подоконнике, если ты вдруг забыла. Нет уж, прости, но я — жутко ревнивый жених.
— Иди уже, — величественно взмахнув узкой ладонью, Ева сползла с дивана и безрезультатно пыталась нащупать свой тапочек. — Только Светку туда не впускай. Обещаешь? Я тоже ревнивая.
***
Душ в квартире у них всё же был. И не руины разгромленной ванны, а прекрасно отреставрированное помещение. С изразцовой (кажется, это так называлось) декоративною плиткой на стенах, медными кранами и керамическим кафелем на полу. Чистый винтаж. Ради него этой ночью наяде пришлось потрудиться и провести мастер-класс примитивной магической реставрации. Для Ильи, Ева даже смотреть наотрез отказалась, она всё ещё злилась за учинённый подругой жестокий погром. А поскольку терпения и упорства Илье было не занимать, угомонились они все далеко за полночь. Но с собственной ванной, раковиной для умывания и горячей водой. И соседей не затопили, что Еву радовало необыкновенно.
А теперь она стояла у совершенно новой плиты и варила в новой же гейзерной кофеварке обоим им утренний кофе. Периодически отвлекаясь от созерцания чудесного аппарата, подбегала к кухонному столу, там резала заготовку для маленьких горячих бутербродов, нежно любимых Ильёй, и внимательно слушала, как в ванной, под шелест воды он напевает нечто бравурное.
— Привет.
С минувшей ночи Светлана разительно изменилась. Из вчерашней роковой красотки сегодня она неожиданно и легко превратилась в скромную девушку-домохозяйку. Судя по виду, студентку, спортсменку, отличницу.
Мягкий синий спортивный костюм, светлые волосы, собранные в хвост, принципиальное отсутствие макияжа и отстранённо-мечтательное выражение на красивом лице.
Таковы все наяды. Они многолики, как и вдохновляющая их стихия — вода. То она полыхает грозой, то грозит морским штормом, а после тихо журчит, как уютный лесной ручеёк. За долгие годы их дружбы Ева всё никак не привыкнет, хотя тоже вроде русалка. Но нет. Видимо, дело в хвосте. Он — источник консервативности всех настоящих русалок. Попробуй с устройством таким ниже пояса пофлиртуй с симпатичными лешими.
— Доброе утро, — иронично подняв тонкую бровь, Ева ласково улыбнулась подруге. Света вздрогнула. — Кофе?
— Не, — быстро взяв себя в руки, наяда решительно отмахнулась. — раньше двенадцати пить кофе — это садизм и жестокое сексуальное извращение.
Походкой летящей и грациозной она пересекла кухню и, осторожно присев на край свободного стула, стоящего у окна, нежно погладила кактус. Вздохнула. Нахмурилась.
— Если ты его расколдуешь, то срочно придётся вам съехать. Обоим, — значительно произнесла Ева.
— А? — переведя светлый взгляд, полный печали, с кактуса на школьную подругу, Света тяжко вздохнула. — Я понятия не имею, как это