Этот бабник добрался до отставного испанского диктатора, расписал ему наши проекты, развернул панораму Нуэво-Васюков и выцыганил рекомендательные письма к сменившему Примо генералу Беренгеру и к нескольким чиновникам, военным и церковникам рангом поменьше.
— Это неплохо, глядишь, вместо взятки сойдет, — я выдохнул раздражение. — Что еще хорошего?
Финансовый отчет, как обычно у Оси, оказался безупречен, за исключением зарплат — они были существенно меньше намеченных.
— Почему? Мы же договаривались на другие цифры?
— Этого пока вполне достаточно, — объяснил Ося, — к тому же, легче увеличить, чем срезать, ты всегда можешь сыграть «доброго хозяина». Плюс кое-какая экономия, ты же знаешь, не так с деньгами хорошо, как без них плохо.
— Ну, раз ты так заботишься о деньгах, поедешь в Швейцарию.
Ося недовольно сморщил нос — неизвестно, разрешу ли взять с собой секретарш.
— Нам нужны счета в нескольких банках и, самое главное, хранение золота.
— А откуда мы его возьмем? — резонно удивился наш финансовый гений.
— Свободные средства на что?
— Лучше в оборот…
По моему взмаху мы собрались в тесный кружок, и я шепотом, чтобы не дай бог не услышал никто, выдал еще один инсайд из послезнания:
— Через два года Америка уронит доллар, золото будет стоить вдвое дороже.
— Точно? — неверяще вытянулось лицо Оси.
— Точно, депрессия только начинается, свободное хождение золота вообще прикроют.
Помимо банков у меня был еще один интерес в Швейцарии — фирма «Эрликон», точнее, ее 20-мм зенитные автоматы. Лучше бы, конечно, «Бофорс», но я наводил справки и шведы вроде бы еще не приступали к разработке. Ося проникся, особенно когда я навесил еще одну задачу — предварительные переговоры с французами на предмет шнайдеровских пушек, но начал ныть, что одному не управиться.
— Если твои девицы пройдут проверку, можешь взять их с собой, — подсластил я пилюлю, и Ося умчался готовить поездку.
В Испанию мы выбрались ближе к маю, когда собрались все члены нашей делегации — американский архитектор из конторы Альберта Кана, несколько инженеров, детективы от Лаврова, мобильный секретариат и даже Ларри.
Охрану подбирал Панчо, ради такого случая отдав предпочтение тем, кто знает испанский, вроде него самого, остальным приходилось уповать на знание французского или на переводчиков. На весь табор заказали специальный поезд из шести вагонов — салон, два спальных, ресторан, багажный и нечто вроде аудитории, с доской и столами. Еще бы парочку бронеплощадок для солидности и нарядить охрану в красные кожанки для форсу комиссарского — вот бы Европа вздрогнула!
Цветущая Гасконь, она же не менее цветущая Аквитания с Биаррицем остались позади, поезд прогрохотал по мосту с разноплеменными постами и вот она, Испания!
Собственный поезд, как оказалось, очень способствует уважению со стороны лиц, склонных к синдрому вахтера — разного рода полицейских, таможенников и пограничников.
Прямо в Ируне нас встретили инженеры Байков и Сигалов, командированные на Пиринейский полуостров заблаговременно и тут же завалили предварительными наметками и предложениями.
Ирун, Сан-Себастьян, Бильбао, Сантандер, Хихон, Овьедо — строители и архитекторы азартно спорили в вагон-классе с производственниками, а я слушал и болезненно ощущал собственную тупость. Никаких тебе компьютеров и автокадов, никакой информации из Интернета — только собственная голова, логарифмическая линейка и, в лучшем случае, карманный справочник, но предварительный проект эти люди могли рассчитать буквально на клочке бумаги. Настрадавшись и убедившись в их квалификации, я перестал висеть над инженерами и занялся испанским в компании Ларри и еще нескольких человек.
К моменту завершения осмотра в Овьедо все свелось к изначальному плану Байкова с незначительными изменениями.
И вот тогда начался кошмар.
Внешне все обстояло просто великолепно: меня принимали алькальды и губернаторы, местные промышленники и банкиры торопились засвидетельствовать свое почтение. Вокруг клубились десятки людей во фраках, визитках и цилиндрах или в увешанных орденами мундирах. Хозяева древних замков и поместий зазывали в гости, наперебой предлагали поездки в горы и знакомство с достопримечательностями, разве что хвост на поворотах за мной не заносили.
Но — исключительно в неформальной обстановке.
Если купить выбранную землю оказалось достаточно просто, через оформление у нотариуса и банковскую закладную, то выбить разрешение на строительство…
Каждый клерк принимал любой мой запрос исключительно подобострастно, но при этом было видно, что в следующий момент он его засунет в одну из бесчисленных папок и забудет навсегда. Каждый чиновник стремался решать что-либо сам и многозначительно показывал куда-то вверх. Хорошо хоть не кивали на украшавшие каждый кабинет портреты пожилого фата с завитыми усишками, короля Альфонсо XIII.
Тот еще перец, если верна информация Лаврова: на государственные дела забил, подмахивал любые подсунутые ему бумаги не глядя — что о репрессиях, что о финансовых аферах. А сам втихую гулял по бабам и занимался съемкой порнофильмов. Это в католической-то стране!
У каждого начальника имелось собственное представление о том, когда надо появляться в присутствии — и это вдобавок к сиесте! Причем чем выше начальник, тем короче у него рабочий день и меньше приемных часов. А если удавалось к таким бонзам пробиться, то они предпочитали часами говорить о политике, лишь бы не заниматься делами.
Политика, конечно, давала уйму поводов для обсуждения — после отставки Примо де Риверы все как с цепи сорвались. Само правительство, в попытке удержать ситуацию в рамках, распустило Национальную ассамблею и восстановило либеральную конституцию аж 1876 года.
За недолгое время, проведенное в Овьедо, я наблюдал уже два довольно больших митинга — социалистов, республиканцев и еще один поменьше — коммунистов. Первые радовались амнистии политзаключенных, последние требовали вот прям сей секунд установить диктатуру пролетариата.
На этом фоне я с ностальгией вспомнил советских функционеров, по крайней мере, у них слово не расходилось с делом. К стенке — значит, к стенке, строим — значит, уже завтра копают котлован. А эти застряли в XIX веке и не желают «умножать число наемных рабочих, склонных к антигосударственному поведению». И мечтают, что колонии к ним вернутся.
Хуже всего, что уже начались закупки оборудования и его требовалось где-то хранить — вместо того, чтобы сразу отправлять в Испанию, а тут монтировать «с колес».
С другой стороны, утешало, что в арендованный под штаб-квартиру особняк съезжались специалисты, а проект первого завода обретал все большую детальность.
Поводить жалом и познакомиться явилась парочка местных — инженер Эдуардо Торроха и архитектор Мануэль Санчес Аркас. Поначалу хотел уклониться от встречи, но когда мне сказали, что они вот прямо сейчас строят Университетский городок в Мадриде, одолела ностальгия или как это называется — ведь там, в Ciudad Universitaria, погиб прадед.
Торроха больше общался с