На них сидели два типа, до одури похожие выражением лиц и повадками на военных контрразведчиков, которые мотали нам души в Чечне после не слишком удачного разминирования с потерями. Один недоверчиво хмурился, второй приветливо улыбался — все по классике, злой и добрый. Лысый с еще двумя подельниками стояли у стенки, не спуская с меня глаз, и меня это снова развеселило, даже несмотря уходящую из головы муть и растущее беспокойство.
— Что вы делали 28 января? — резко бросил на французском злой, заметив мою ухмылку.
Ну, если они изображают французов, я тоже буду изображать:
— Я гражданин Соединенных штатов Америки. Немедленно известите американского консула.
— Отвечайте!
— Немедленно известите американского консула. Я буду отвечать только в его присутствии.
Я попытался встать, но сзади нажали на плечи, а когда это не помогло, один из подельников шагнул вперед и без затей ударил под дых.
— Вы обвиняетесь в причастности к похищению генерала Кутепова, — ласково сообщил добрый, наблюдая, как я ловлю ртом воздух. — Вас видели на месте похищения и вам может грозить гильотина.
— Немедленно… известите… американского… консул…
Хрясь! Тот же подельник дал мне по зубам.
— Молодой человек, — добрый подошел почти вплотную. — Вы в очень тяжелом положении, и в ваших интересах рассказать все, как есть.
— Непременно, в присутствии консула, — я сплюнул кровь и снова поднялся.
По почкам врезали ребром ладони с такой силой, что я чуть не взвыл.
Так мы бодались примерно минут пятнадцать, а я все думал, что случится раньше — они сорвутся или меня спасут? Хорошо бы второе, вон их сколько, отметелят дай боже. А есть еще и «форсированные методы», бр-р-р…
Что в гостинице поднялся шухер, я был уверен на сто процентов — не Панчо, так Ося не пережили бы моего молчания сверх объявленных двух часов. Правда, я не знал, сколько валялся в отключке, сколько времени было у ребят на организацию поисков, и насколько они успешны. Но в любом случае, выбираться силой я не вижу возможностей, переговоры отрезаны требованием консула, а если не знаешь, что делать — стой и ничего не делай, целее будешь. Если не пристрелят с целью сокрытия следов.
Злой потихоньку заводился, с доброго тоже доброта слезала, но полиция успела вовремя. Прямо как в кино — скрипнули тормоза, затопали ноги, ажаны в каскетках и блестящих резиновых накидках, «вы арестованы», следом Панчо и парочка нанятых им детективов, а за их спинами встревоженный Ося…
Первые показания с меня сняли прямо в соседнем кафе — после всех приключений жрать хотелось неимоверно, даже несмотря на разбитую губу и синяки. Идти в комиссариат без еды я отказался наотрез. Грузный бригадир полиции вздохнул, повесил на крючок драповое пальто с бархатным воротником и котелок, устроился напротив меня и вытащил из карманов трубку, ручку и блокнот.
От предложенного обеда он отказался, но кофе прихлебывал с удовольствием, пыхал ароматным табаком и заносил мои ответы на бумагу.
— Так вы говорите, кто открыл дверь налетчикам?
— Я сам.
Трубка чуть не выпала, но полицейский подхватил ее рукой и аккуратно положил перед собой:
— Не камердинер?
Вот тут-то я и понял причины его удивления: американский миллионер сам идет открывать, будто у него нет слуг! Это, блин, в XXI веке всякие миллионеры и премьер-министры ездят на велосипедах, в близость к народу играются, вплоть до демонстрации дырок на протертых подошвах. А тут еще крепки нормы сословного общества и «небожители» до простых людей не снисходят…
Камердинер, надо же, какой-то «Дживс и Вустер» получается! Но с точки зрения безопасности полицейский безусловно прав, если не камердинер, то ординарец нужен… После недолгих раздумий, решил вызвать Ларри, мы с ним очень неплохо сработались.
Бригадир терзал меня вопросами еще три чашки кофе, возвращаясь к деталям и словесным портретам, но затем оставил на попечение Панчо.
До вечера меня посетили посол США во Франции, Эренбург, заместитель министра внутренних дел и еще раз грузный бригадир, приставивший ко мне двух полицейских агентов в штатском. Распорядитель, который не находил себе места и не знал, как загладить скандал — еще бы, сперли буквально из-под носа такого постояльца — выделил им диванчик в коридоре и служебную комнатку, после чего я озадачил его изготовлением табличек «не беспокоить».
Утром Панчо доложил некоторые результаты расследования: белогвардейцы, конкретно РОВС, исключительно из-за подозрений в похищении Кутепова. В момент похищения по гостинице шарахался какой-то американец и требовал показывать ему номера, якобы для Лоренса Льюиса. Нефтяному магнату отбили запрос и получили ответ, между строк которого сквозило удивление — какой еще Париж? С персоналом гостиницы поработали криминалисты, словесный портрет будет. На всякий случай нам рекомендовали проверить своих сотрудников. С этими мыслями мы, наконец, отправились на авеню Опера.
Секретариат меня потряс даже не организацией работы и бьющей через край энергией, а двумя знакомыми лицами или, скорее, личиками — блондинки и брюнетки. Две попутчицы-филологини довольно ловко управляли потоком, а на вершине этой иерархии довольно жмурился Ося.
Ничего не имею против его загулов, но есть железное правило — не там, где работаешь или живешь. Много раз видел, как нарушение этого принципа рушило семьи, карьеры, фирмы и большие проекты.
Молча, не говоря ни слова, проследовал в назначенный моим кабинет, там сгреб Осю за галстук и впечатал в стенку:
— Ты их проверил?
— Кого?
— Баб своих! Брюнетку и блондинку!
— А чего их проверять? Нормально работают, получше многих…
Но меня уже несло.
— В гостинице шарился американец, откуда он знал, где шариться? Может, он здесь был? Может, он с твоими девицами знаком? Может, они вообще в сговоре?
В тот момент я еще не подозревал, что попал в десятку.
— Не преувеличивай! — Ося наконец отперся и отошел к столу, поправляя смятый воротничок. — Это у тебя с переляку.
— Говорил тебе, что бабы доведут до цугундера, и снова говорю! От работы отстранить.
— Но…
— Отстранить! Временно. Назначить проверку! Панчо!
— Да, Джонни?
— Пусть люди Лаврова их тряхнут на предмет знакомых и вообще. Как закончат с ними — пусть проверяют остальных. Все подозрительные моменты докладывать мне немедленно.
— Сделаем.
Я раздраженно плюхнулся в кресло и подгреб к себе подготовленные бумаги, из кучи вывалился пухлый конверт. На роскошной бумаге под вычурным гербом — башни, орлы, кресты, львы, дубины, лилии, звезды — шло золотое тиснение на испанском «Маркиз Эстелья и Собремонте».
— Очередной проситель?
Я уже собрался вышвырнуть конверт в мусорное ведро, но Ося воскликнул:
— Стой! Это от Примо де Риверы!
— Так он же помер?
— Ну