Приближаясь к воротам Былемиря, Свен запел, а прочие отроки подхватывали каждую строчку.
Ой, да зародила сильна,
Ой, да зародила сильна
Буйна ягода в бору!
Буйна ягода в бору!
Ох, и пошла красна девка,
Пошла красна в бор ягоды брать.
Ох, и заблудилась красная девка
Во темному бору.
Ох, и наблудила красна девка
Ровно три года.
Ох, и приблудила красна девка
Ко быстрой реке.
Ох, и выходила красна девка
На крутой бережок.
Ох, и расстилала красна девка
Шелковый платок.
Ох, она кричала сильно громко
Перевозчика.
«Ох, и перевозчик, бел-молодчик,
Парень молодой,
Ох, и перевези красну девку
На тот бок реки.
Ох, чего сто́ишь, бел-молодчик,
То и заплачу».
«Ох, и за перевоз, красна девка,
Поди замуж за меня!»
Былемиричи, видя победное шествие и слыша веселую свадебную песню, сами начали улыбаться. Растворили ворота, испуганно косились на двоих связанных пленников и на Кощееву голову на копье, однако все громче делались приветственные крики.
– Ну чем мы с тобой не витязи из сказки? – по-русски крикнул Бер Торлейву, понимая, что уже вот-вот его станет не слышно. – Голова чудовища и спасенная невеста – сам Олег Вещий не так красиво вернулся из Миклагарда!
– Ему не повезло – у него не было рядом такого брата! – Торлейв взмахнул рукой, указывая, кого имеет в виду. – Если бы не ты, меня привезли бы сюда по частям, разделанного, словно кабанчик!
– Я не жалею! – заносчиво ответил Бер, отвечая не совсем на эти слова, а на тот вопрос, что жег ему душу. – Я, конечно, ценю свою честь, но тебя мне жалко больше! Если бы я дал этому угрызку зарубить тебя, как он уже зарубил Улеба, вот тогда был бы мне позор и поношение!
Совсем юным Бер потерял мать, потом почти у него на глазах погиб Улеб, а всего через полгода после того умерла королева Сванхейд, вырастившая его и ставшая самым близким человеком. Встречу с Торлейвом Бер воспринял как возмещение ущерба, посланное судьбой. Обладая, при сдержанный повадках, горячим сердцем, привыкший ценить свой род превыше всего, он истощил силы терпеть потери, и сама честь не смогла бы его утешить в еще одной.
Они въехали в город, к ним хлынула толпа, женщины тянулись к Дединке. Торлейв, соскочив наземь и сняв девушку с коня, отказался выпустить ее из рук, пока Доброван не подтвердит перед всем родом, что отдает племянницу в жены тому, кто вызволил ее из полона.
– Я, конечно, не каган хазарский, я всего лишь любимый племянник княгини киевской Эльги, – скромно пояснил Торлейв изумленным родичам Дединке. – Но зато я больше не допущу, чтобы всякая нечистая рожа держала нож у горла этой девы!
Задерживаться в Былемире сверх необходимого ни Бер, ни Торлейв не хотели, но Торлейв отказался уезжать без Дединки. Не без мысли о том, что вместе с ней былемиричи отдавали кагану свою покорность и дань, он твердо потребовал, чтобы она была признана родичами как его законная жена. Женщины подняли суету, чтобы справить в ближайшие дни хотя бы самые необходимые обряды «посада». Больше всех хлопотала тетка Былеславица – аж просияла от радости, как услышала, что рус берет Дединку в водимые жены и увозит за тридевять земель!
– Вот чего у тебя не ладилось с замужеством, – радостно говорила она Дединке, пока вела ее в баню. – Судьба тебе была жениха себе в версту дождаться – вот и дождалась! Я как мать за тебя рада! Думаешь, у меня сердце лежало тебя за кагана провожать? Ну бы его к лешему совсем, кагана этого! А этот и парень красивый, и вежливый, и богатый, сразу видать…
– И уж верное слово – ей в версту! – смеясь подхватила ее дочка, Всеведица. – Будто их двоих по одной мерке делали! Может, он один такой на свете и есть!
Дединка улыбалась в ответ, сама не веря: в один день то, что было несбыточным сном, вдруг обернулось истинной явью. И ведь не обмануло то видение Былеславицу! Теперь Дединке самой казалось, что с каждым шагом она поднимается все выше в гору, а наверху сияет солнечным светом золотой терем – ее будущая жизнь за тридевять земель, в богатом теплом краю, с тем, кого она полюбила, едва разглядела, только сама не сразу поняла.
Даже радости Былеславицы она верила. По всему пути до бани их провожали две белки: играли и плясали на ходу, то прыгая друг через дружку, то сцепившись парочкой. Тетка не была злой и не желала ей худа, просто слишком боялась с замужеством племянницы потерять своих духов-помощников. Но «в Киева» те с Дединкой не поедут: они сильны только близ старого родового «окопа», близ каменной вымостки, где погребен прах бабки Перучады. Дединка то улыбалась, то вздыхала: и жалко, и страшно было уезжать от родных могилок, но теперь она верила, что путь ее лежит туда, куда поведет ее Торлейв. Она еще успеет сходить попрощаться с бабкой и взять с собой горсточку земли с ее могилы, чтобы сила чуров хранила в новой жизни.
Жених с братом тем временем тоже отправились в баню: очищаться после схватки с Кощеем и готовить жениха к свадьбе. Игмор и Красен пока были посажены под замок к своим приятелям – навцам, взятым в битве на Оке. Но и сейчас Бер и Торлейв не могли отойти мыслями от главного своего дела. Маленькая баня после топки еще была