– В том, что внешне превосходящий противник сосредоточил своё внимание на чём-то, что считал доступным, не замечая, где скрывается настоящая угроза. В некотором смысле Себастьян был как те фокусники, которые достают кроликов из шляпы, пока ты теряешь кошелёк.
– Какую приманку мы можем предложить Мулаю-Али в этом случае? – спросил отец Барбас.
– Это то, что нам предстоит выяснить, – почти загадочно ответил старик. – Но если мы её найдём, половина битвы будет выиграна.
Они продолжили обсуждать варианты, пока первые проблески рассвета не начали проявляться на горизонте. В этот момент послышался, сперва едва различимый, а затем всё более резкий неприятный скрип, доносившийся с севера.
Все поспешили на палубу, чтобы выяснить, что происходит.
– Что это? – спросил Санчо Менданья.
Бывший иезуит медленно кивнул несколько раз, едва признавая раздражающий шум.
– Волынки! – пробормотал он. – Это шотландские волынки, на которых играют полдюжины ублюдков, не имеющих ни малейшего представления о гармонии.
– Как оружие войны это впечатляет! – признал с присущим ему чувством юмора англичанин Ройтер. – Это действует на нервы.
Капитан Буэнарриво на мгновение прислушался, затем дал краткий знак боцману, который ждал его распоряжений. Боцман сразу же подал резкий свист.
Ему ответили три удара в корабельный колокол.
– Каждый человек на свой пост! – тихо приказал капитан. – Боевая тревога!
Когда первый луч солнца пробился сквозь тёмные тучи на востоке, до последнего члена экипажей обоих кораблей было ясно, что им предстоит делать в каждом моменте сражения.
Через пятнадцать минут гладь реки перестала быть прямой линией.
Десятки, сотни лодок нарушали её поверхность, спускаясь вниз по течению к ожидавшим их кораблям.
Взобравшись на верхушку грот-мачты, капитан Санчо Менданья приложил глаз к старой подзорной трубе, подаренной ему отцом, когда он решил стать артиллеристом. Он оценил расстояние до лодок, тщательно изучив отметки, сделанные годами раньше.
– Полые снаряды! – наконец прорычал он к артиллеристам внизу. – Максимальный заряд и угол!
Дождавшись, когда расстояние до флотилии составит полторы мили, он кратко приказал:
– Палубная батарея, огонь!
Грохот смерти разнёсся над сердцем Чёрной Африки.
Мандаритянин изучил эффект от первого залпа и почти сразу вновь закричал:
– Средняя батарея, огонь!
– Нижняя батарея, огонь!
– Заряжайте ядра по тридцать два фунта!
Однако за громами смерти почти как по волшебству последовали громы жизни, ведь казалось, что мощные выстрелы из пушек разбудили дремавшие облака, которые спокойно плыли по небу. Они начали изливать на землю свой тяжелый груз, и всего за несколько секунд один из тех страшных тропических ливней, которые словно заклинанием преобразуют облик мира, обрушился на Нигер.
Враг исчез за плотной завесой дождя, лишив возможности оценить расстояния, и орудия на палубе сразу замолкли, так как порох отсырел при перезарядке пушек.
Лил дождь.
– Господи, боже мой!
– Такого мы не ожидали!
Смятение охватило всех. Люди обернулись к кормовой надстройке, словно ища помощи у командиров, и их тревога усилилась, когда они заметили, что то же беспокойство овладело теми, кто должен был отдавать приказы.
– Что делать?
Никто, казалось, не знал правильного ответа, и напряжение возросло, когда на правом берегу реки появились почти тысяча полуобнаженных воинов. Они спускали на воду легкие каноэ и начинали яростно грести в сторону кораблей.
– Заряжайте картечь! – крикнул Санчо Менданья первому офицеру, который оставался за главного на борту «Себастьяна». – Огонь по готовности!
Приказ тут же был выполнен, но почти половина пушек даже не выстрелила. Видя, что то же самое происходит с большинством мушкетов, несмотря на усилия тех, кто их держал, Селеста Эредиа осознала неизбежность катастрофы, надвигавшейся на них.
Воины, окрыленные отсутствием сопротивления, гребли ритмично, издавая победные крики, и хитрый Ян Маклейн, похоже, понял, что его первой целью должна быть фрегат. Этот корабль, будучи значительно ниже галеона, предоставлял гораздо более удобную возможность для абордажа.
Он приказал гребцам направиться прямо к фрегату, чтобы затем перейти с его палубы на «Серебряную Даму». Поняв его намерения и слабое сопротивление защитников, Селеста склонилась к капитану Буэнарриво и с явным беспокойством сказала:
– Боюсь, наша единственная надежда на спасение – это как можно быстрее покинуть «Себастьян» и плыть по течению, пока дождь не закончится.
– Но ловушка уже бесполезна! – возразил венецианец. – От такого количества воды фитили наверняка промокли.
– Я это понимаю, но другого выхода не вижу.
Капитан кивнул, обратился к боцману, который ждал приказов, и, стараясь не показывать растерянности, указал:
– Пусть выбрасывают пушки за борт и покидают фрегат!
Снова прозвучал свисток, и на этот раз колокол забил истерически.
Проявляя достойное восхищения спокойствие, первый офицер организовал эвакуацию с «Себастьяна», заставив своих людей orderly подняться на борт галеона, предварительно сбросив в реку все пушки.
Каноэ почти касались бортов фрегата в момент, когда первый офицер карабкался по бушприту галеона. После нескольких свистков, чтобы убедиться, что никто не остался позади, он жестом приказал перерезать канаты, связывавшие оба судна.
Почти одновременно боцман велел тем, кто держал топоры, перерубить толстые канаты якорей и швартов «Серебряной Дамы». Освободившись от якорей, она начала дрейфовать по течению, резко развернулась на девяносто градусов, и ее левый борт с силой ударил в правый борт фрегата. Суда проскользили друг о друга, издавая скрежет, срывая щепки и рваные снасти, после чего «Серебряная Дама», лишенная управления, продолжила плыть вниз по реке кормой вперед, что делало тяжелый руль абсолютно бесполезным.
Моряки, привыкшие к ураганным ветрам и волнам высотой с горы, почувствовали себя беспомощными детьми, понимая, что тихая река играла с ними, угрожая выбросить на берег и оставить их во власти врагов. В течение долгих минут, которые казались часами, двести человек метались по кораблю, не зная, какое решение принять.
– Поднять стаксели и дать руль вправо! – наконец закричал венецианец, побледнев от осознания потери контроля. – Или мы пойдем на юг, или сядем на мель. Вы… привяжите этот канат к пушке и бросьте за борт.
– За борт? – встревожился капрал, отвечавший за пушку. – Зачем?
– Не спорь и делай, что говорю, болван! – Капитан Буэнарриво тут же наклонился через поручень, чтобы крикнуть троим, пытавшимся безуспешно перезарядить мушкеты: – Бросьте это и привяжите конец каната к корме! Быстро!
Приказ был выполнен немедленно, и огромная пушка с грохотом упала в воду, мгновенно утонув на дне реки, где застряла в густом иле.
Канат натянулся, издавая жалобный скрип, словно вот-вот должен был разорваться на части. Однако он выдержал натиск, и тяжелый галеон, теперь «якорь» кормой, начал медленно вращаться, опасно накреняясь.
Каждый мужчина крепко держался за то, что было поблизости, пока «Серебряная Дама», скрипя от киля до мачты, разворачивалась и медленно брала курс на