Вот только сказать оказалось сложнее, чем сделать. Первые две спички с лиловыми капельками на одном конце попросту сломались в его пальцах. Третью он стер до лучины в бесплодных попытках высечь искру.
– Должно быть просто, как огниво, – рычал Лес сквозь зубы.
Фундук все норовил налакаться воды из грязной лужи, и приходилось еще отвлекаться на то, чтобы щелкать зверя по носу. А то, чего доброго, потравится.
От неловкого движения несколько огненных палочек вывалились на снег, моментально отсырев.
– Скуда! – выругался Лес. – Испорчены.
– Дай я, – попросила Норма и забрала у него коробок.
Легкое движение, и обломок лучины в ее пальцах расцвел огненным язычком.
Геммы издали дружный вздох удивления.
Лес потянулся к пламени, чтобы проверить, настоящее ли оно, и тут же отдернул руку – забыл, что ради «эксперимента» снял перчатки.
Он зашипел и тут же схватился за ближайшую сосульку, что тянулись здесь от ската крыши до самой земли.
– И чего ты ждал? – фыркнула Норма. – Это же огонь.
– Ну мало ли, – обиженно отозвался Яшма. – Может, морок какой, людей дурить.
Спичка догорела, свернувшись побегом папоротника, и Норма помотала ей в воздухе, чтобы развеять дым. Потом поднесла к носу.
– Да уж, нюха Дианы не хватает… – протянула она. – Вроде знакомо пахнет, а вроде и нет.
Сестра поднесла догоревшую спичку к носу Фундука, тот сморщился и неожиданно пискляво чихнул. Лес перехватил огарок и тоже потянул ноздрями.
– Знаешь, на что похоже? Когда мы бормотунов на мельнице ловили, там бесы пропадали с таким же запашком.
– Да ну? Точно?
– Не точно… Давай, жги еще!
И они стали жечь спички одну за другой, безуспешно принюхиваясь и бросая их в лужу. Вскоре коробок почти опустел, а Лес так и не определился. Его раздражало подозрение, что мануфактура как-то связана с демонами и их прислужниками, которое он не мог никак подтвердить или опровергнуть.
– Детишки, а что это вы тут делаете? – раздался рядом надтреснутый старческий голос.
Лес вскочил в одно мгновение, Норма, ахнув, покачнулась на корточках, но удержала равновесие.
Перед ними стоял, согнувшись и уперев шишковатые ладони в коленки, бессмертный нищий.
– Балуетесь, да? – Старик ощерил почти беззубый рот и погрозил им пальцем.
– Ты чего здесь делаешь, нелюдь?!
Лес не желал признаваться, но этот еретик наводил на него оторопь, граничащую со страхом. Ощущение, будто короткие волоски на загривке становились дыбом, и хотелось рычать. Вот только толку? Заморочит ведь, отведет глаза, да и сбежит. А если убить…
– Да-а-а я живу здесь.
– На Караульной, что ли? – осторожно уточнила Норма.
– Не-е-е, здесь. – Еретик неопределенно махнул рукой. – В Вотре везде мой дом. Детишки, а угостите дедушку спичками? Ну угостите, – заканючил он.
Леса передернуло. От старого нелюдя одни неприятности. В прошлый раз вон последние деньги выманил на свой выкуп. И, пока Норма пыталась осторожно выспросить у хехекающего старика, что почесывал клейменую грудь в распахнутой рубашке, зачем ему спички, нетерпеливо сунул ему коробок в руку.
– На, на! Только проваливай уже!
– Лес!
– Ах вы мои добренькие, ах вы хорошие! Дедушка вам этого не забудет! Вы одни дедушку не обижаете…
Когда он, пятясь, исчез из виду, Норма накинулась на брата:
– Ты в своем уме?! Он же пойдет и что-нибудь подпалит!
Но Лес только хмыкнул:
– Не подпалит! Я в тот коробок отсыревшие сложил, порченые.
– Да ты обманщик. – Норма тут же поменяла свое мнение. – Он же старый, нищий…
– Он – еретик и еще бес знает что.
Споря на ходу, они завалились в «Пень-колоду» и наскоро пообедали хлебными башнями с холодным вчерашним мясом. Не слишком вкусно, зато сытно и дешево. Другие служивые – что городовые, что даже военные – не жалуются, значит, и им не след.
Попивая брусничный взвар с мятой, Норма с неизбывной тоской косилась на свою министерскую папку.
– Там столько цифр, мне с ними ввек не разобраться! А надо бы последить за мануфактурой…
– Вот что. – Лес стукнул кружкой о стол. – Ты не обессудь, но в слежке от тебя толку не будет.
Норма было надулась, но он продолжил:
– Мы с Фундуком покрутимся там ночку, все разнюхаем. А ты со своими цифирями посидишь спокойно. Уж один-то из нас что-то да найдет, а вдвоем только мешаться будем.
– Раньше мы делились по двое, – очень тихо проговорила сестра, опустив глаза.
– Как раньше уже не будет! – вспылил Яшма, до деревянного треска стиснув край стола.
С той ночи, когда безглазое чудовище заглянуло в самую его душу из глубин зеркального колодца, а половина его семьи просто растворилась в метели… он потерял уверенность в чем бы то ни было – в праведности Церкви, в наставниках, в друзьях, в собственных воспоминаниях и убеждениях. Долгий сон на краю смерти только усугубил сомнения. И каждый новый день тыкал его лицом в прописную истину: «Дурак ты, Лестер, и ничего не знаешь!» Но всякий раз поутру он давал себе пощечину, чтобы не думать ни о чем, кроме службы и заботы о сестре и Фундуке. Ради них, тех, кто слабее, он должен улыбаться и держаться бравым молодцом, что бы его ни грызло.
Лес задышал медленнее, успокаиваясь.
– Я погорячился.
– Ничего, – шмыгнула носом Норма.
– Знаешь что, ты позови на подмогу Октава, – предложил он. – Он все равно сидит там сиднем, в управлении, может, чего углядит. А я как раз буду в паре с Дуком.
На том и порешили.
* * *
Октава Норма не нашла – его не было ни в общей рабочей зале, ни в комнатах геммов. Она хотела спросить у других сыскарей, но наткнулась на угрюмый взгляд Егорки и трусливо ретировалась обратно наверх. В конце концов, какие из них двоих напарники. Глупая была идея. А возиться с бумагами в одиночку ей не привыкать.
Норма основательно подготовилась к мозговому штурму: истопила самовар, заварила чаю покрепче, заточила карандаши и перья, ровной стопкой уложила писчую бумагу. Сделала первый глоток и со вздохом, означавшим решимость, взялась за папку. Но стоило ей вновь взглянуть на столбцы сотых долей – всевозможных податей и штрафов, жалований и списаний – чувство, испытанное ею в министерстве, вернулось, будто и не уходило. Цифири пустились в пляс, а в голове словно запел церковный хор, как на Серафимскую неделю.
– Это вам не статистика, – простонала Норма, потирая лицо руками. – Так, соберись!
Наука о ведении дел и правда отличалась от всего, чему их учили в монастыре, но она попыталась мысленно отстраниться от того, что речь шла о деньгах, и сосредоточилась только на числах и стала делать выписки интересных, как ей казалось, мест.
– Добрый вечер, – послышался