– Напоминаю, заинька, вы барыня, а она – немытая, тупоголовая, криворукая дворовая девка. Ох, как она вас рассердила! Сколько от нее бед, сколько убытков! Ну!
Помявшись еще несколько мгновений, Норма выдавила:
– Дрянь.
– Еще, еще!
– Как ты могла… – Норма сглотнула, – распустить свиней! Рассыпать пшено! Побить посуду!
Рахель что-то прошептала, не поднимая глаз.
– Прекрасно! – воскликнул Арсений.
Норма снова топнула ногой и подалась вперед:
– Мало я тебя учила, еще поучить?!
– Простите, – еле слышно пробормотала госпожа Палач. В груди что-то шевельнулось, что-то темное и радостное.
– От тебя одни беды! – напирала Норма. – Одно зло! Да я тебя… высеку!
– Не надо…
– Розгами высеку! Плетьми! По спине, по рукам…
– Прошу! – тоненько вскрикнула Рахель и бухнулась на колени. – Умоляю, барыня, не надо! Только не бейте…
Плечи Рубина содрогались, сквозь прижатые к лицу ладони вырывались судорожные всхлипы и приглушенные рыдания.
Норма застыла, в один миг осознав, что стоит, занеся руку как для оплеухи.
Сердце сбилось с ритма, точно замедлившись ненадолго, пока она переводила ошеломленный взгляд на Арсения.
Тот улыбался. Широко, белозубо. Улыбка касалась его лазуритовых глаз, пустив вокруг них лучи морщин. Только вот от него не исходило свечения – фон был ровный, бесцветный, он чуть колыхался, как туман над топью.
«Он не испытывает никаких чувств, совершенно никаких! – похолодела Норма. – А я… я… Что он такое?!»
Тягучую тишину амфитеатра нарушали только рыдания Рахель, которая скорчилась на полу, точно побитый ребенок, заткнув себе рот кулаком и захлебываясь слезами.
– Пре-крас-но! – поаплодировал Арсений, все так же страшно улыбаясь. – Заинька моя, ваше представление – выше всяких похвал. Кто-нибудь, уберите ее, – приказал он через плечо, и пара мистериков, включая кузнеца Бориса, поднялась со своих мест и направилась к Рахель. – Так что, я дал ответ на ваш вопрос? – спросил он уже Норму.
Та не могла выдавить и звука. Под маской обаятельного, чудаковатого дядюшки крылось нечто нечеловеческое, а оттого внушающее смертный ужас. Точно пучина под блестящей морской гладью, гигантское чудище, что втягивает пастью воду вместе с кораблями, перемалывая их.
«Он их ломает, – пронеслось в голове. – Находит ключ для каждого и потом ломает».
Норма дернула подбородком, изображая кивок.
– Вот и чудесно, заинька моя, – еще шире оскалился Супервизор. От прозвища, казавшегося ласковым, вдруг повеяло могильным смрадом. – Тогда обождите с остальными, я сейчас освобожусь.
На деревянных ногах она поднялась на две ступени и села на скамью. Лес тут же склонился к ее уху:
– Эй, ты чего? Сестренка, ты дрожишь…
А она не могла даже посмотреть ему в глаза. Что она только что натворила? Что с ней… сотворили? И как?
Тем временем Супервизор объявил:
– На сегодня закончим, все можете идти. Следующая наша встреча через два дня, а у тебя уже завтра, ты у меня на особом контроле, помнишь? Прекрасно!
Мимо простучали каблуки и плоские кожаные подошвы, дверь амфитеатра хлопнула несколько раз, и стало очень тихо.
– Видать, окончательно спятила наша госпожа Палач, – шепнул ей брат, в тоне сквозила злорадная ухмылка. – Но оно и немудрено.
«Он не понял, ничего не понял!» – в отчаянии подумала Норма. С другой стороны, Лес имел право так думать.
– Октав, будь добр, навести господина Главного архивариуса, он тебя заждался, – вдруг прозвучал голос Арсения, и Норма вздрогнула. – А мы пока тут поболтаем.
Супервизор дождался, пока Октав покинет амфитеатр, и присел на скамью рядом ниже, развернувшись корпусом к Яшме и Лазуриту. Вид у него был самый довольный, а эмоции оставались на нуле.
– Норма, заинька моя, поздравляю, вы безупречно справились с задачей!
Она лишь вновь кивнула. Ни сил, ни желания спорить у нее не осталось. Арсений перебросился парой реплик с Лесом, брат бурно восторгался представлением, а потом новый куратор снова обратился к Норме:
– А меж тем у меня для вас письмецо, – и достал из-за обшлага камзола небольшой конверт. – Взгляните-ка.
И Норма взглянула. На конверте значилось: «Академия Лейцфершт, г. Вьерстап. От Аукс-Еловской Н. Ф. В монастырь Крылатого Благословения. Лазуриту Норме лично в руки». Печать была сломана. Норма подняла глаза на Арсения. Тот безмятежно улыбался.
– Академия капурнов, а? Потрясающе, что вам удалось завязать переписку с самой неуловимой и загадочной представительницей их ордена, Настасьей Фетисовной. Не соблаговолите ли прочесть ее послание вслух, заинька моя?
«Вы же уже его прочли!» – мысленно завопила Норма, но, сжав губы, вынула сложенный лист бумаги и развернула его.
– Смелее! – подбодрил Супервизор.
– «Любезная Норма, – откашлявшись, начала она. – Мне радостно, что Вы перебороли внушенную Вам робость и все же решили продолжить наше знакомство. По мере сил постараюсь помочь Вам в изысканиях, да и наш общий друг Иммануил не останется в стороне. К слову, чувствует он себя прекрасно, что неудивительно – вместо каморки на маяке теперь у него целая обсерватория, оборудованная по последнему слову механики и оптики.
Возвращаясь к означенной вами проблеме. Боюсь, описанные вами признаки не относятся к катаклизмам греха, иначе последствия затронули бы не только Ваш отряд. Отличительными особенностями таких событий можно назвать привязку к конкретному месту и повторяющиеся там однотипные преступления или несчастья, а также след, оставленный Страшной Годиной.
Если что-то повторяется трижды, может произойти еще не раз, а теперь Вы знаете, насколько разрушительными могут быть эти катаклизмы. О Гневе Вам уже известно, но кратко поведаю о двух других. Один был связан с Алчностью, и я имела несчастье застать его лично, то было три года назад. Он унес жизни множества людей, но его удалось остановить. Не буду вдаваться в подробности, они до сих пор отзываются болью в сердце, быть может, позже. Но о другом случае Вы даже можете найти упоминания. Вам должно быть известно, что после Страшной Годины в Кандэлле, государстве на западе нашего материка, кардинально изменился климат – почву затянула ледяная корка, температура воздуха резко опустилась. Однако предприимчивые кандэлльцы сумели приспособиться к этим невзгодам и даже извлечь из них выгоду. Ледяная стела, что, вероятно, была серафимским копьем, вонзилась в землю, распространяя вокруг дикий холод, но люди, завороженные ее мощью, хоть и знали об опасности, словно забывали о ней и веками тянулись к стеле, где их встречала верная смерть. И вот десять лет назад стела треснула повдоль, и из нее вырвалось нечто. Очевидцы утверждают, что видели демона, но я предлагаю не принимать россказни на веру. Тем не менее я отношу тот случай к катаклизмам греха и называю его Забвением…»
Норма оторвалась от чтения, вопросительно посмотрев на Арсения.
– Согласно догматам благовестников, грехов не семь, а девять, – охотно пояснил он. – К ним также