Преступник, которого они преследовали по задворкам столицы, оказался и правда хитер. Жестокий, ловкий, расчетливый и совершенно хладнокровный. Его жертв – никак не связанных между собой на первый взгляд – находили с разодранным изнутри горлом. Алевтина Кондратьевна объясняла, что он использовал какой-то механизм с выдвижными шипами. Никлас стал едва ли не одержим его поимкой и заразил этой страстью остальных геммов в отряде. Также он больше всех пинал Илая, чтобы растормошить, и даже привлек к ежедневному написанию рапортов, мол, сам он красиво писать не умеет. Привирал, конечно, но ради благого дела.
Спустя две с лишним недели слежки, засад и одной бездарной постановки с приманкой им все же удалось изловить душегуба. Им оказался Уль Мухожор – закоренелый бандит, он действовал по указке Валдиса Сажени, убивая безнадежных должников и других неугодных.
Но и тут Мухожор нашел лазейку – воспользовался правом покаяться и уйти с капурнами-паломниками. Это значило, что он отказывался от прошлого и отправлялся путешествовать по просторам империи в поисках безымянных могил и заблудших душ, чтобы подарить им покой. Считалось, так можно очиститься от грехов. Петр Архипыч, узнав об этом, со злости переломал с десяток писчих перьев, но поделать ничего не мог – закон есть закон.
Через кровных капурнов отправили приглашение и стали ждать, пока Уль мариновался в арестной башне при вотринской крепости. Нервозности добавлял и тот факт, что душегуб оказался непоследним человеком в «Колесе».
Наконец настал день передачи преступника паломникам. Петр Архипыч с утра расхаживал по своему тесному кабинету, как по плацу – два шага в одну, два в другую сторону.
– Значит, так, слушай мою команду, – объявил он, склоняясь над столом. – Действуем строго по плану, никаких отступлений, никаких этих ваших импровизасьонов! Никлас, Диана, в чем ваша задача?
Диана закатила глаза и вздохнула. Повторять одно и то же она страх как не любила. Вместо нее отозвался Никлас:
– Дожидаемся капурнов в арестной башне, не отходя от камеры. Остаемся вооруженными и готовыми к атаке. Не ослабляем бдительности, пока душегуб не окажется под их полным контролем.
– Я возьму с собой арбалет! – оживилась сестра.
– Хорошо. – Петр Архипыч перевел тяжелый взгляд на Илая: – А ты, пострел?
– Дожидаюсь группу капурнов в трактире на въезде в Вотру по Головному тракту. Сопровождаю их до арестной башни. Слежу, чтобы они не ввязывались в конфликты с местным населением, как они привыкли, слоняясь не понять где, – дословно процитировал он полицмейстера.
Паломники славились суровостью нравов, их закономерно опасались. Эти капурны могли возмутиться из-за любой мелочи, если это противоречило догмам их Ордена. Словом, Илаю, как самому дипломатичному из геммов, поручили утихомиривать толпу вооруженных дубинами и лопатами бывших головорезов. Это внушало оптимизм.
– Тогда чего ждем? – Петр Архипыч гулко хлопнул в ладоши. – По местам, рысью!
До арестной башни было рукой подать, а вот дальше Илай поплелся через весь город. Брать коня не имело смысла – времени было в достатке, а капурны-паломники и сами пешие. Так он и пошагал – с Малой Присутственной до Караульной, а там вдоль Окладья и дальше налево, где Головной тракт разделял Забродье и Закрепье. Остановился он только раз – на перекрестке у главного собора, где сложил руки на груди в знак крыльев и попросил у серафимов одарить его какой-никакой мудростью.
Рядом остановилась белая карета с большими занавешенными окнами. Позади, конечно же, шла Дуся. Дверца экипажа приоткрылась.
– Илай!
Он обернулся и почтительно поклонился.
– Катерина Андреевна.
Дочь Советника досадливо поджала губы и отвела прозрачные глаза. Она по-прежнему носила его треуголку.
– Я хотела поговорить.
Илай достал из кармана и раскрыл золотой хронограф с треснувшим стеклом. Сколько он смотрел на эту трещину после изгнания из дворца – не счесть. И каждый раз убеждался, что изначально стекло было целым. Оно треснуло в тот миг, когда Денис нанес удар.
Стрелки на главном циферблате показывали, что ему следует поторопиться.
– Увы, сударыня, я спешу. Служба.
– Я могу отвезти тебя, куда нужно.
– Не утруждайтесь, это лишнее. Прошу меня простить.
Катерина Андреевна стиснула пальцы на ручке дверцы. Пауза затягивалась, а вежливость и ворох разных чувств не давали Илаю просто развернуться и уйти.
– Ладно, сама за ним присмотрю, – вызвалась Дуся и ловко подхватила Илая под руку. – Дурачина, барыня волноваться изволит.
Илай отвернулся, но отталкивать голема не стал – это грозило переломом. Видимо, Катерина до сих пор не отменила приказ защищать членов отряда, хотя отряда уже не существовало.
– Хорошо, – вздохнула Катерина, – раз уж сегодня я не нужна… Знаешь, в Перепелках разбили новый парк и скоро все деревья будут в цвету. А еще туда пригласят музыкантов. Не хочешь как-нибудь на днях по нему со мной прогуляться?
Он поднял глаза и наконец встретился с ней взглядом. Илай понимал, что обижает ее, но…
– Я не могу.
…так будет лучше для всех.
Дверца захлопнулась, кучер тряхнул поводьями, и кони тронулись.
– А меня вот не смущает, что ты тугодум, – сообщила Дуся. – Женись-ка на мне, будем с тобой оба без мозгов! – И рассмеялась.
Илай поморщился.
– Раз уж увязалась, давай без шуточек.
Голем изобразила, будто запирает рот на замок и выбрасывает ключ.
* * *
Трактир на второй версте Головного тракта назывался «Два ножа», что можно было понять не по надписи на вывеске – ее слишком давно не подновляли, и она благополучно осыпалась – а по паре воткнутых в нее ржавых тесаков. Заходить не стали, ведь денег у Илая по-прежнему не было ни гроша, потому он устроился на поваленном бревне у плетня и вытянул ноги.
Как ни крути, денек выдался славный. Начался краснозарь, последний весенний месяц. Трава уже вовсю зеленела, и в ней стрекотала мелкая живность, птицы жизнерадостно пересвистывались, а небо было таким высоким и синим, что аж дух захватывало. По тракту время от времени катили обозы – то прибывали на торг купцы со всей империи и из-за ее пределов. В общем, кругом царил мир и покой.
Дуся, по-прежнему молча, неподвижно стояла рядом. Илай, запрокинув голову, наблюдал за неспешным, точно корабли по морю, ходом перистых облаков. Одно напомнило ему широко раскинутые крылья.
– Слушай, – начал он, – ты же говорила, тебе триста лет исполнилось.
– Триста девятнадцать, – поправила Дуся.
– Так ты, выходит, и Страшную Годину застала?
– А то ж!
– Расскажи, что помнишь, – попросил Илай, не сводя взгляда с облачных крыльев. Они уже почти рассеялись, утратив сходство с величественным образом.
– Я