Покачав головой, Диана отправилась в столовую. Хотелось попить горячего, можно даже без заварки. Но стоило бросить взгляд на самовар, как вспомнилось похмельное утро, когда они только заступили на службу, а Михаэль заявился спозаранку и стал учить их растапливать самовар сапогом. Такой он был в тот момент искренний, веселый и красивый… Диана опустилась на диванчик и уронила лицо в ладони. Слезы не пришли, но зубы скрипели так, что едва не крошились.
– Сволочи…
По ступеням кто-то прогрохотал, и она резко выпрямилась, чтобы посмотреть, кто там. Может, Лес вернулся с ночного патруля?
Но в конце коридора показался мужчина лет тридцати, малахитовый гемм. Он был одет в синий мундир сыскного, опрятный, как с иголочки, и сам весь сиял, как начищенный пятак.
– Никлас? – ахнула она, узнавая. – Никлас!
От прежнего заросшего дикаря в драном тулупе остались только лучащиеся добротой и участием зеленые глаза. Тогда-то ее и прорвало.
Диана сорвалась с места и с разбегу бросилась старшему Малахиту на шею. И заревела от этого контраста утраты и встречи, отвращения к людям и понимания, какими славными они могут быть.
– Дианка, ты чего? Ну не плачь, сестричка!
– Его у-убили, совсем убили…
– Кого? – Никлас чуть отстранился, заглянул ей в запотевшие окуляры.
– Ку-куратора, Михаэля… А Калеба в за-застенки…
Пока она сбивчиво высказывала ему горести последних дней, Никлас успел усадить ее обратно на диван, растопить самовар и сунуть в руки чашку чая. Нормину любимую, с нарисованным васильком и сколотым краешком.
– Картошку с грибами будешь? – спросил он, когда Диана окончательно выдохлась.
– Буду.
Даже холодная, вчерашняя, она немного отогрела Диану изнутри. Все-таки плакать и есть одновременно не получалось, потому вскоре она немного успокоилась. Никлас все это время сидел молча, нахмурившись и сцепив пальцы.
– Слушай, Диана, – начал он, когда горшочек опустел. – Я хоть теперь и в столичном сыске, а все ж таки вчерашний егерь из глухомани. До дворцовых интриг и замыслов Ордена мне как до звезд на небе.
– Ты лучше всех их, вместе взятых, – возразила Диана. – Добрее уж точно.
Никлас покачал головой.
– Одной добротой делу не поможешь. Я вот что скажу: насколько я понял, там, ну, в верхах, у вас остались друзья. Пока стоит довериться им и не пороть горячку. Время расставит все по местам, и тогда уж станет ясно, что можно предпринять.
– Это-то понятно, – вздохнула она, обхватив чашку обеими руками. – Но как жить дальше? Просто ждать да в окно поглядывать? Илай вон пластом лежит, его же, дурака, так не оставить.
– Ни в коем случае, – согласился Никлас. – Как по мне, лучшее средство от тоски – как следует потрудиться. А там и жизнь вернется в свое русло.
Диана задумалась. Она никогда не воспринимала свою службу как труд, служба была частью повседневного уклада, и все. Но в словах Никласа был смысл. Разве не она сама мечтала вернуться в сыскное и с головой уйти в какое-нибудь расследование на улицах Вотры, а не гоняться за не пойми чем по указке поганого демона?
– Мне тут такое дело поручили. – Никлас улыбнулся. – Вроде и систематийный душегуб, а вроде и не похож. Орудует в Закрепье да в Запашье, иногда по Батрачному разгуливает. Быстрый, неуловимый. И орудие у него хитрое…
– Какое? И на кого охотится? Грабит или так, развлечения ради?
– Ага, интересно стало? – старший Малахит погрозил ей пальцем. – Раз так, попрошу у Петра Архипыча отрядить вас мне с Видаускайте в помощь. Тогда и расскажу подробности.
Диана опустила голову.
– Спасибо.
Убедившись, что с ней все будет в порядке, Никлас извинился и отправился отсыпаться после ночного преследования душегуба. Диана налила себе еще одну кружку чая и села ближе к окну, занавешенному кошмарными кружевными занавесками, – ждать новостей. Ну или полудня, когда можно будет растолкать Илая и идти к Петру Архипычу проситься обратно в сыск. Насовсем.
Сна не было ни в одном глазу, и какое-то время Диана наблюдала, как заходят и выходят из управления сыскные, как разгуливает по Малой Присутственной лоточник в надежде продать служивым горячие пироги. Как дворник убирает за лошадьми и бранится с конюхом последними словами.
Часы на стене, подаренные женой полицмейстера, надсадно тикали. Никлас храпел в соседней комнате, а Илай громко вздыхал в подушку. Диана прислушалась к себе и поняла – злость никуда не ушла, она просто заняла свое законное место где-то в груди и теперь ждала подходящего момента. Но пока можно жить в настоящем, как она и привыкла.
Часы пробили двенадцать. На Малую Присутственную выехала знакомая белая карета с хрустальными большими окнами. За экипажем следовала девушка в сером платье и чепце.
– А вот и друзья из верхов, – хмыкнула Диана и отставила чашку.
Когда они с Илаем влетели в кабинет Петра Архипыча, Катя с Дусей уже были там. На столе, затянутом зеленым сукном, перед полицмейстером гордо стоял саквояж с замочком.
– То есть вы, сударыня, утверждаете, что вам было видение, которое указало передать сюда на хранение вещественное доказательство по делу, о котором мы в сыске не имеем представления? – Петр Архипыч поднял суровый взгляд на геммов и шикнул: – Позже, я занят.
Катя изящно повела рукой в воздухе:
– Нет-нет, агенты сыска Янтарь и Малахит имеют к этому делу непосредственное отношение. Собственно, они и добыли сей предмет. Думаю, для начала вам стоит взглянуть на него, и вы все поймете.
Петр Архипыч посмотрел на графинюшку из-под бровей и отпер замок. Саквояж зашевелился. Полицмейстер нахмурился еще сильнее и заглянул внутрь. Через миг он захлопнул саквояж обратно и сжал его половинки, чтоб не раскрылся. Пальцы его заметно дрожали.
– От… откуда у вас это?!
Диана хлопнула себя по лбу.
– Так это от того сборного вора рука! Подумала еще, что странная штука, но знакомая!
– От Разбирающегося Человека! – рыкнул Петр Архипыч. – Диана, объяснись немедленно!
Пришлось объясняться, причем начинать с первого задания от Бернотаса и закончить бегством того из собственного кабинета. Пока она рассказывала, рука разбушевалась, пытаясь вырваться, а Петр Архипыч с трудом замкнул саквояж обратно на ключ. По лбу у него стекали капли пота, глаза бегали.
– Советник полагает, демон подчинил и использовал чужую руку, чтобы самому не подписывать никаких бумаг и не давать им большей силы, чем требуется, – заметила Катя, когда Диана умолкла. – А раз уж у вас хранится остальное…
– Не все, – отрезал полицмейстер. – Уговор был не такой.
– Вы с Бернотасом, что ли, о чем-то договаривались? Ну вы даете, – хмыкнула Диана.
– Цыц! – прервал