– Чему это?
– Тому, как у вас спокойно все в семье. Тепло, что ли… У нас вечно то одно, то другое… То мама с отцом разводятся, то мирятся. То живут вместе, то не живут! А я, как мячик, туда-сюда между ними… Когда все хорошо – всем нужна и всем хороша. Как ругаются – подожди, Ариночка, не до тебя! Надоели! А твои-то нормально живут. Не ругаются! Ребенка еще одного родили. Я хотела бы брата или сестру, но мои даже слышать об этом не желают…
– Он мне не брат…
– Ярик? А кто же?
– Если я им не родная, то и он мне чужой, получается? – Маша снова заплакала, уже не пряча слезы от подруги. – А я его так любила…
– И кто тебе мешает его сейчас любить?
– Ты не понимаешь?
– Нет! Был-был братом, а стал… Чужим каким-то ребенком? Какая разница, чужой он тебе или родной, если ты его, как говоришь, любишь? Так не бывает!
– Арина, это уже случилось. Со мной. Хотя что я тебе объясняю?! Тебе не понять!
– Ага! Где уж мне! – Арина снова дернула за руку пытавшуюся подняться на ноги Машу. – Куда тебя несет?! Сейчас моя мама приедет!
– А мне-то что?
– Она тебя домой отвезет! А там уже твоя мама пусть ушибом разбирается. А если ты ногу сломала?
– Ничего я не сломала! – Маша огрызнулась и все-таки встала со скамейки. – Я пошла!
– Иди. Охота тебе страдать в одиночку – вперед и с песней!
– Ты мне не помогаешь!
– Ага! Мешаю только. Иди уже! Чего встала?
Маша засопела сердито, потопталась на месте и плюхнулась обратно на скамейку.
– Если ты такая умная, то скажи, что мне теперь делать?
– Не знаю. Я кто вообще, чтобы тебе советы давать?
– Подруга!
– А! Хорошо! А то я думала, ты и меня в чужие запишешь.
– Арина!
– Я за нее! Что ты грузишь? Поговори с родителями. Словами. Иногда это помогает. Не всегда, правда. Зависит от того, захотят ли они тебя услышать. Мои вот не всегда этого хотят. Но я уже поняла, что если сильно настаивать на разговоре, то есть шанс, что услышат. Мне бабушка подсказала, как надо.
– Что?
– Если родители ругаются, то нужно встать посреди комнаты и заорать погромче.
– Помогает?
– Ага! Они каждый раз пугаются и перестают ругаться. Ерунда, конечно, полная, но работает. Потом, правда, все равно продолжают, но уже шепотом или без меня.
– Даже если я заору, они меня не услышат…
– Сама придумала? Или подсказал кто? Машка, ты странная! Еще не пробовала, но как оно будет, уже все за всех расписала.
– Станешь тут странной… И что я им скажу?!
– Они знают, что ты нашла документы?
– Нет!
– То есть ты дуешься, а они не понимают, почему?
– Я не дуюсь!
– Врушка! Еще как дуешься! Да так, что лопнешь скоро!
– Ну скажу я им об этом. И что дальше?
– Правду узнаешь. Ты же этого хочешь?
– Не знаю я…
– Я тоже не знаю, как поступила бы…
Договорить Арина не успела. В холл школы вбежала мать Маши с сыном на руках и, не обращая внимания на охранника, кинулась к дочери.
– Машенька! Мне мама Арины позвонила! Сказала, что ты ногу повредила! Где болит?!
Мать Маши, Ольга, посадила маленького Ярика рядом с девочками и опустилась на колени перед съежившейся в комок Машей.
– Доченька, ты что?
В ее глазах было столько страха и непонимания, что Маша невольно опустила голову.
– Женщина! Вы что себе позволяете? На территорию школы вход запрещен! – охранник тронул было Ольгу за плечо, но та так посмотрела на него, что мужчина поднял руки ладонями кверху. – Понял! Чем помочь?
– Не знаю пока. Медсестра в школе?
– Ушла уже.
– Плохо. Значит, мы сами разберемся. Спасибо!
Ольга осторожно стащила с ноги дочери туфельку и ощупала ее лодыжку.
– Так больно?
– Немного… – буркнула Маша себе под нос.
Неизвестно, чем закончился бы этот разговор, если бы не Ярик. Он слез со скамейки и потянулся к сестре.
– Маша!
– Иди сюда! – Маша протянула руки и обняла мальчика.
Арина, понимая, что подруга вот-вот опять разревется, отвлекла Ольгу:
– Маша о лавочку ногой ударилась. Мне показалось, что сильно.
– Понятно!
– Тетя Оля, сейчас мама подъедет. Я просила ее Машу до дома довезти.
– Спасибо, Ариша! Маш, ты как?
– Нормально. Я сама идти могу.
– Тогда похромали. Ариша, ты маму поблагодари, хорошо? И скажи, что я ей вечером позвоню.
– Ладно. Маш?
– Потом… – Маша взяла брата за руку и, осторожно ступая, пошла к выходу.
– Ариша, что с ней? – шепнула Ольга, собирая вещи дочери со скамейки.
– Она сама вам расскажет.
– Что-то случилось?
– Не в школе. Тетя Оля, не спрашивайте меня. Я не могу вам рассказать.
Озадаченная Ольга кивнула Арине, прощаясь, и поспешила за детьми.
До дома вместо пяти минут они шли почти двадцать. Все это время Маша упорно молчала, не отвечая на вопросы матери. И только после обеда, когда маленький Ярик, наконец, уснул, она пришла на кухню и спросила:
– Ты мне ничего рассказать не хочешь?
Ольга побледнела.
Она сразу догадалась, о чем пойдет речь. К этому разговору Ольга готовилась годами. Перебирала слова, пытаясь понять, как сложить их в единое целое и рассказать Маше правду. Но сколько бы она ни пыталась, слова не желали складываться в предложения. Она не могла решить, как лучше объяснить ребенку то, что и взрослому-то было не под силу понять…
И сейчас, когда Маша стояла перед ней, ожидая ответа на свой вопрос, Ольга вдруг поняла, что все ее попытки соврать или скрыть что-то будут заранее обречены на провал. Да, дочь у нее еще совсем не взрослая, но они с мужем так долго скрывали от нее правду, что сами запутались, где настоящая жизнь, а где лишь иллюзия.
Три переезда. Обрыв связей почти со всеми родственниками. Ведь многие из них считали, что ребенок должен знать правду. Несмотря ни на что.
Ольга с мужем решили, что таких доброхотов нельзя подпускать к ребенку. Маша была совсем маленькой, когда они взяли на себя ответственность за девочку. И спешили, по совету адвоката, сделать все возможное, чтобы как можно скорее удочерить ее. Им казалось, что это будет правильно.
Поддержали их только родители, да и то не все. Если Олины свекры приняли все с пониманием и помогали как могли, то мать Ольги категорически отказалась понимать дочь и зятя.
– Вы не имеете права так поступать! У девочки есть родная