— Лучше бы он велел её выпороть! — просвистела девица и устремилась вон из комнаты, больше на Полину не взглянув.
— Где болит, барышня?
Полина вжалась в оконный проём. Пятиться было некуда. Существо сделало к ней несколько шагов и поставило сундучок на пол.
А потом повреждённая нога сама собой вытянулась вперёд.
Полина снова заверещала. Это было так неожиданно, что она отшатнулась от собственной ноги, которую словно бы держало что-то невидимое, и потому ударилась головой о мутное стекло, внезапно прорвавшееся, как бумага.
Полина подалась в сторону, пытаясь перевернуться, и едва не вывихнула ногу ещё и в бедре.
Кошмарное приземистое создание тоже испугалось, оно сделалось словно бы ниже ростом, оплыло куда-то в ковёр, а незримые тиски отпустили Полину. С трудом подтянув больную ногу на подоконник, она вжалась в боковину оконной впадины.
И неверящим взглядом уставилась перед собой.
Существо на полу казалось резиновым или песчаным. Нижняя часть его тельца слилась с цветом ворса, будто ковёр обернулся болотом, а монстрик тонул в нём.
— Ох, барышня, дайте Рюмпину помочь вам, пожалуйста! Князь будет гневаться пуще прежнего!
— П-п-помогите, — проскулила Полина.
У неё начинался озноб. Левая нога и правая рука раздулись, и от них по телу разливался жар. Счёсанная во время падения кожа саднила. Болела каждая косточка… И всё это вокруг, оно не должно, не может происходить. Она не должна такого видеть. Нет-нет-нет…
Цепляясь за мысли о дочери, Полина плотно сомкнула глаза.
— Ох, барышня, не стоит вам снова жмуриться, — пропищал голосок монстрика. — Скверная затея, барышня. Ох, скверная ваша придумка…
Внезапно лодыжка вновь зажила своей жизнью, вывернулась в сторону без всякого Полининого желания, прокатила по телу волну боли, а потом её словно бы стиснуло что-то холодное. Полина только сильнее сжалась, смыкая глаза до цветастых разводов.
Правая рука тоже конвульсивно двинулась, и её окутал холод. Ледяные змейки потянулись по коже Полины под одеждой. Она попыталась их стряхнуть, но это не прекращалось. Сколько ни жмурься. Сколько ни закрывай глаза и не сжимайся, пытаясь просочиться сквозь несуществующую, невозможную, выдуманную стену…
— Родители будут говорить с вами спустя четверть часа. Приготовьтесь, — пискнуло сквозь пульсирующий мрак существо.
Потом стало тихо.
Полина сосчитала до ста и приоткрыла один глаз.
В комнате было пусто.
Рука и нога вернулись к правильным размерам, опухлость исчезла, кожа из синюшной стала прежней. Ссадины на теле пропали без всякого следа, словно по волшебству.
Она сидела на подоконнике утопающего в охряном тумане замка, одетая в полотняный серый комбинезон, в одной сандалии, в совершенно пустой чужой комнате, которой не может быть. Сквозь прорванную прозрачную бумагу на окне в лицо бил влажный сладковатый бриз.
Потом снаружи пролетело что-то вроде огромной бабочки, на ходу превратившись в бирюзовую длинноклювую птицу.
Пушинка дома одна уже как минимум три часа.
А может, намного дольше…
Глава 2
Каратели
Когда растекающийся человечек появился вновь, Полина наотрез отказалась идти за ним куда-либо. Она вжалась в оконную выемку и зажмурилась, изо всех сил уговаривая себя проснуться.
Сколько карлик ни причитал и ни сулил беды, Полина не слушала. Она напрягала уши так, чтобы шум заглушал слова хотя бы отчасти.
Потом существо ушло.
Наваждение не отступало. Что же делать?
Этот проклятый сон не прекращался. Но если начать следовать его правилам, станет только хуже. Может, выпрыгнуть из окна? Не этого, тут каменные прутья, но где-то ведь должно быть окно, которое подойдёт?
Если она умрёт, сновидение прекратится. И она проснётся? Или нет?
Дверь комнаты медленно приоткрылась, и Полина снова в страхе вжалась спиной в камень.
Никогда раньше во снах она не помнила настоящее, да ещё и столь чётко. Всегда прежде подсознание окунало в мир, в котором она якобы была родной. Полина жила по законам своих снов. Она редко помнила их детали, но если вдруг что-то всплывало по пробуждении, то знала наверняка — её не смущало неправдоподобие происходившего. Сомнений не возникало. Сейчас впервые Полина так чётко понимала, что спит, и одновременно — что так спать не может. Но это ведь единственное возможное объяснение. Не могла же она оказаться в фантастической стране? А если бы вдруг и оказалась — её уж точно не принимали бы тут за какого-то местного!
Бред, бред, бред…
— Эдна, отец послал меня к тебе, — проговорил усталый женский голос.
В комнату вошла пожилая дама в старинном платье. Похожие надевали Полинины одноклассницы на выпускной. Сама она прощалась со школой в джинсовом комбинезоне. Полина никогда не хотела стать принцессой.
Пришедшая была напряжённой, натянутой, словно струна. На её лице застыло какое-то странное выражение, словно бы мимические мышцы окаменели в перманентной скорбной гримасе. Глаза казались тусклыми.
Но по крайней мере она была человеком.
Наверное.
— Вы — тоже моя сестра? — вымучено проговорила Полина и тут же разозлилась на себя: нельзя идти на поводу у наваждения. Каким бы оно ни было реалистичным.
— Эдна, ты ведёшь себя глупо, — процедила женщина. — Ведь ты же сама знаешь, что бывает, если… — она сделала над собой усилие, — если злить твоего отца. Я слышала… он послал за карателями, Эдна. Если к утру ты не смиришь себя, не попросишь прощения и не возьмёшься за ум… Он отправит тебя в красный дом, если ты сама не… Как ты не понимаешь?
— Мне всё равно. Красный дом, фиолетовый. Я сплю. — Полина перевела взгляд на каменную кладку. Между кирпичиками полз паучок, и вдруг на ходу он вытянулся, удлинился и оказался ящерицей.
Она закрыла глаза.
— Бунтовать бессмысленно. Он всё равно тебя сломит. Пощади сестру. Я… полагаю, что я в тягости. — Женщина сделала красноречивую паузу. Полина открыла глаза. Незнакомка сложила руки на своём животе. — Понимаю, что ты теряешь надежду, — не дождавшись ответа, заговорила она. Всё так же напряжённо. Неискренне. — Но мы будем молить духов подарить семье ещё одну дочь. Отпусти свою сестру. Будь милосердна. Ведь так ты не поможешь себе, ты только погубишь ещё и её. — Незнакомка сделала новую паузу, а потом добавила тихо: — И меня. Пожалуйста.
Полина снова зажмурилась.
— Эдна, когда ты сможешь выйти замуж, ты… Не все такие, как твой отец. — Слова, слетавшие с губ визитёрши, походили на заученный текст. В них почти не было эмоций. — Из вас всех обречена только я. Если дело Ариазы не сладится, мы не сможем позволить себе невесту для Прадэрика. От тебя зависит слишком многое. Пожалуйста. Ты никому не сделаешь лучше. Эдна! Дочь никогда не становится свободной до брака.