Жена больше всего любила котлеты с картофельным пюре и я иногда привозил от грузин готовый фарш. Хотя она предпочитала готовить его сама, добавляя много чеснока, чуть-чуть хлеба, иногда прокрученную в мясорубке картофелину. Но главное в фарше – это, естественно, свежее сочное мясо свинины и говядины, смешанное в правильной пропорции. А ещё жена отлично готовила подливку.
Мой день рождения и выходные мы провели на даче, где мы дядькой и отцом за зиму из газобетонных блоков пристроили к первому маленькому домику ещё хоромину. Раздерибанил я свою десятку баксов, продав её по рыночному курсу Киму. А десять тысяч баксов, это по нынешним временам сто тысяч рублей. Очень даже не малые деньги, да. Георгий Николаевич не спрашивал у меня, откуда у меня такие «баксы», а я не спрашивал у него, откуда у него такие «деньги».
Эти рубли я тратить сразу не собирался, а спускал потихоньку, найдя строителей для дачи. Устал я впахивать. Газоблоки хоть и не такие тяжёлые, как бетонные, но… На фиг нужно потом вправлять отцу грыжи всякие межпозвонковые. Дядька с отцом тоже участвовали в строительстве, по мере сил и способностей и настроения строителей, которые работали словно муравьи. Отец с дядькой Сашей такого темпа не выдерживали и больше сидели, пили чай, или что покрепче, контролируя процесс.
Хоромина получилась знатная, при двух этажах с наклонной односкатной крышей в сторону сопки, под которой и стояла наша дача. Это я настоял, имея мысли продолжения строительства. Но пока было не до излишеств. Окружающие бывшие, отцовские коллеги по «портофлоту», только-только приступили к строительству, а мы уже сидим на веранде чаи распиваем. Под их зубовный скрежет, ха-ха…
Отдохнули хорошо. Зима и в частности март были снежными, но на нашем южном склоне снег уже растаял и земля почти просохла. Родители были на работе, поэтому мы с Ларисой и Серёжкой просто отдыхали, протопив печь и созерцая открывающуюся с сопки высотой сто метров перспективу на долину и более высокие сопки. Красиво и, главное, было спокойно.
Заходил сосед Натаров, бывший отцовский начальник, занимающийся строительством на своём участке. Посмотреть, как устроились мы. Позавидовал, что у него нет такого сына-рыбака, как я, имеющего деньги, чтобы нанять строителей и купить дорогущий газобетон и теплоизолировать дом снаружи пенопластом и обналичить вагонкой. То есть дом у нас снаружи выглядел, как, хе-хе, щитовой, но держал тепло даже зимой с двумя протопками. Газобетон – не только хороший теплоизолятор, но и хороший тепловой аккумулятор. Если теплоизоляция сделанна правильно. А её строители делали под моим чутким руководством и так выровняли штукатуркой наружные стены, что бригадир то и дело за голову хватался, стеная, что у них в Грузии «такую стену можно со стороны улицы ставить и все будут ходить и говорить: «Вах-вах, какие строители!»
А мы на эту почти «зеркальную» штукатурку наклеили пенополистироловые, а по-простому – пенопластовые, плиты. Да ещё потом вагонку. Как он страдал, пока я ему не объяснил, что гладкая стена – залог плотного прилегания пенопласта, а значит не проникновения к камню холода. Поэтому сейчас в доме и тепло было, к удивлению Натарова. Такого эффекта даже в деревянном доме не добьёшься. Нет теплового аккумулятора, дающего тепло, когда не топится печь.
---------------------------------------------------------------
[1] Симплексная связь — передача и приём на каждой радиостанции ведутся поочередно.
Используется один канал связи. Сигнал передаётся либо слева направо (левый абонент говорит правому), либо справа налево (правый говорит левому). Обычно применяется тангента: абонент нажимает её и говорит, потом произносит «Приём», отпускает тангенту и слушает.
Глава 18
Игорь Петрович тыкал мне в лицо выпиской из амбулаторной карты и одновременно пытался обнять. Это у не получалось, потому что я выдвинул своё биополе примерно на метр и напряг его, как напрягают пресс на животе. В то же время я не стол столбом, а пытался ускользнуть от медвежьей нежности. Игорь Петрович - мужик крупный, да.
- Ну, Михал Васильевич! Ну, Михал Васильевич! Ну, удивил, так удивил.
Дело проходило в нашем общем кабинете, где находилось кроме меня ещё четыре человека и все они являлись свидетелями сцены проявившейся ко мне любви Игоря Петровича Лебединца, до этого большой любви ко мне не испытывавшего.
- Поразил, мать твою!
Игорь Петрович мог приукрасить свою речь матерными изысками. Мог и, бывало, приукрашал.
На шум в кабинет вошёл Малышев, сидевший через звукопроницаемую стенку.
- Что тут у вас? А, Игорь Петрович! Снова ругаетесь с Михал Васильевичем?
Лебединец наморщил лоб, пытаясь понять сказанное.
- Да, что ты, Андрей Николаевич! Вылечил меня ваш Михал Васильевич меня от всех болячек. Таких анализов, мне сказали, не бывает у сорокалетнего мужика. Однако я ведь специально в стационар лёг, чтобы там обследовали. В «больницу рыбаков» лежал аж целых три дня. С такими диагнозами, что мне написали неделю назад, туда и клали, но подождали меня, да. Пока этот чудотворец не вылечил меня. Сейчас там таакой скаандал… Комиссию созывают.
- Зачем? - Удивился Малышев.
- Как зачем? Чтобы уличить меня и врачей поликлиники в сговоре и очковтирательстве. Ха-ха-ха!
Лебединец светился своим то ли еврейским, то ли мордовским лицом.
- И что? Полностью что ли вылечил? – недоверчиво нахмурился Малышев.
- Пол-нос-тью, - сказал по слогам Лебединец. – Затребовали мою карту, а там ведь рентген, кардиограммы, новое это, как его… УЗИ, да… Почек УЗИ… Ха-ха-ха…
- Ну, ладно-ладно, Игорь Петрович, ваше веселье понятно, но не стоит привлекать зрителей. Хотите расцеловать Шелеста, забирайте и целуйте, но не здесь, а у себя в кабинете.
Зам начальника управления задумался и улыба с его губ сползла.
- Я смешным смотрюсь, да? – спросил он уже серьёзным тоном. – Посмотрел бы я на тебя с такими диагнозами.
Лебединец отодвинул высокого и крепкого Малышева, как штакетину от забора и вышел в дверь.
Малышев некоторое время смотрел на меня саркастически улыбаясь в пол лица блестя половиной своих белоснежных зубов. Я всегда завидовал его зубам. Он жил в «Серой лошади» и родители у него были