Не знаю, как мне это удалось, но отключившись, у меня было такое ощущение, что мозг мой полностью «вырубился», но разум существовал. Я всё происходившее вокруг ощущал и слышал. Слышал, как меня везли на скорой, слышал, чувствовал, как промывали желудок, как делали капельницу. И я знал, что мог бы снова «включиться». Мог, но не хотел. И лежал в «отключке» трое суток.
Потом я почувствовал, что мне полегчало. Проснулся мой обычный разум. Тот, что в моём мозгу, да. И этот разум просто раскрыл глаза. Я аж офигел. Снова во мне ещё один «я»?
Прибежали санитары, врач и стали задавать мне вопросы: «Как ты выжил, как ты спасся?», млять… Рассказал всю «правду». Потом пришёл следователь и стал задавать другие вопросы, из которых я узнал, что против меня собираются возбуждать уголовное дело за нанесение тяжких телесных повреждений гражданину, млять, Грицюку.
Пару дней, изображая немощного умирающего, я потерпел издевательства следователя, который отказывался брать у меня заявление о попытке убийства меня путём отравления и насильственных в отношении меня действий, выраженных в стягивании рук лейкопластырем, потом выкрал свою одежду из камеры хранения, добрался до переговорного телефонного пункта и заказал разговор с Дроздовым Юрием Ивановичем, руководителем службы внешней разведки. Сейчас она называлась «нелегальной», ха-ха (как будто есть «легальная») и в структуре КГБ упоминалась, как управление «С». Слово «разведка» имело статус «табу» и произносилось только в узких кругах шёпотом, без шевеления губами.
Нас с Юрием Ивановичем связывала давняя «дружба» с моих юных лет через моего тренера по САМБО Городецкого Георгия Григорьевича. Почему-то Юрий Иванович выделял меня из других ребят-самбистов, ездивших с ним на заставу имени Стрельникова. Когда я пришёл из рейса и зашёл в свой клуб к тренеру, там оказался и Юрий Иванович. Услышав, что я вступил в партию и хочу завязать с морем, он позвал меня к себе на службу. Я сильно удивился, потому что ходил в очках с минусовыми стёклами. Удивился и обещал подумать. Поэтому у меня был его «секретный» номер телефона.
А тут МЖК! И я поставил квартиру впереди службы. Позвонил ему и объяснил про квартиру и жену. Юрий Иванович сказал, чтобы я думал лучше. И вот сейчас пришлось звонить ему.
- Надумал? – спросил он.
- У меня проблемы. Я в Трускавце в больнице. Меня с женой попытались отравить, а теперь хотят посадить за членовредительство того, от кого я с трудом отбился.
- С трудом отбился? – удивился Дроздов. - Хм! С трудом верится!
- Я же говорю, что был отравлен. Еле шевелился, - соврал я. – Опоили зельем каким-то и меня, и мою жену. Что с ней и не знаю. И где сын, тоже не знаю. Дело шьют хохлы белыми нитками.
- Хорошо. На твоё счастье, я как раз во Львове. Сразу выезжаю.
- Охренеть! – только и смог выговорить я, кладя трубку.
* * *
От Львова до Трускавца по автотрассе около девяноста километров. Нормальная, кстати, автотрасса. Дроздов эти километры преодолел за час. Вместе со скорой и ещё одной странной машиной, оказавшейся фургоном марки «Мерседес».
Я тем временем, переодевшись в больничное, вернулся в больницу , откуда меня и забрали «санитары» с серьёзными лицами головорезов. В ту же машину перенесли и мою супругу, лежавшую, как оказалось, с сыном в палате на том же этаже, что и я. Она так перепугалась, что не могла говорить, пока не увидела меня в машине. А когда увидела, расплакалась.
- Это свои, - сказал я. – Теперь всё будет хорошо.
Из Львова нас в тот же день перевезли самолётом в Москву, в какую-то клинику, где хорошенечко промыли разными способами, хе-хе.
Нас по-новому опросили, провели экспертизу того, что я сплёвывал себе на рубашку, исследовали остатки лейкопластыря, приклеившегося к моей руке и допросили «сладкую парочку», которая созналась в ещё трёх подобных преступлениях, закончившихся смертью пяти человек. Сына, эти нелюди собирались продать цыганам. А нас прикопать, естественно. Слишком много денег я взял с собой в дорогу. Хотели что-нибудь присмотреть Ларисе в Москве на обратном пути. ГУМ-ЦУМ, то, сё… А вот оно, как вышло! Вот, оказывается, какие бывают люди, до чужого добра жадные.
Мы пробыли в больнице положенные две недели, у Ларисы не выдержала печень, а потом нас перевезли в какой-то санаторий в пригороде, где мы провели ещё неделю. Только перед самым отъездом санаторий посетил Дроздов. Выглядел он утомлённым.
- Вот я загрузил вас хлопотами, Юрий Иванович, - сокрушённо посетовал я.
- Ха! Хлопотами! Такую организованную преступную группу раскрыл! Через кровь пот и слёзы, но ведь раскрыл! Там ещё эпизоды вылезли. Брат его дал признательные показания, тёща. Политический аспект проявился! Москалей они, видите ли, не любили, а потому - убивали. Деды их бандеровцами были… Были пойманы, отправлены в лагеря. Вышли по Хрущёвской амнистии, но злобу затаили, да-а-а…
- Нихрена себе! – удивился я.
- Не добили мы их в своё время, а тех, кого мы поймали, Хрущёв выпустил на свободу. Ну, да ладно. Я к тебе с предложением.
Я, было, открыл рот, но он поднял ладонь.
- Послушай сначала, что старшие говорят.
- Извините, - осёкся я.
- У тебя же английский на уровне? – спросил он. – Не подзабыл? Но, даже если и подзабыл, мы тебе его быстро восстановим. Ум у тебя ещё молодой легко усваиваемый. Это после тридцати информация уже с трудом вкладывается в мозг, а пока... Можно учиться, учиться и учиться. Кхм! Так вот. Хочу, чтобы ты помог мне и нашему делу. Родине помог. Дело простое. По чужим документам засветиться в… определённом месте. Просто приехать и провести там каникулы. Подробности раскрыть не могу. По понятным причинам, да. Но это и всё. Приехал, вошёл в определённый круг молодых людей и уехал. На всё про всё – неделя потраченного тобой времени. Сможешь что-нибудь прикупить себе и это «что-то» останется у тебя по возвращении в Союз.
- Так это «определённое место» за границей Союза? – удивился я. –