Тихий центр. Частный дом.
До четырех утра мне удалось избежать разговора. Сначала мы дико и исступлённо целовались, потом оказались в кровати, через какое-то время, одновременно, уснули. А в четыре часа я, как трусливая крыса Чучунра, выбрался из-под одеяла и принялся искать трусы среди вороха одежды, разбросанной на полу.
— Ты же не был ни в какой командировке? — Глаза Ирины выглядели в темноте, как черные провалы в бесконечность.
— Нет. — я нашел трусы и торопливо натянул их, хотел продолжать одеваться, но, под гневным взглядом женщины, сел на кровать, зябко поджав ноги над остывшим полом.
— Ты обещал никуда не влезать…- Слова падали, как карающая речь богини возмездия Немезиды.
— Обещал, но я никуда не влезал… — немножко соврал я.
— Так почему я здесь живу одна, а мой мужчина шляется неизвестно где?
— А я твой мужчина? — я нашел в себе силы посмотреть в глаза Ирине: — У тебя сейчас новая жизнь. Ты вышла, не в высшую, но первую лигу. Вокруг тебя вертятся очень богатые люди. Если ты сделаешь все правильно, ты сама станешь очень богатой, а главное, приближенной к власти, человеком. У тебя не будет больше проблем, вообще не будет.
— Я сейчас для тебя — слабое звено. Обычный мент радом с тобой тебя ком…компрометирует. — с второго раза я справился с трудным словом.
— Господи, Громов, какой ты дурак! — Ирина в отчаянье закрыла лицо ладонями: — Ну ты же сам пихал и пихал меня в депутаты. Я тебя ни о чем подобном не просила. И что в итоге? Ты же меня запихал в этот гадюшник, а теперь бросил одну и убежал. Ну очень по-мужски поступил.
— Можно подумать у вас, на вашей подстанции «скорой помощи» нет гадюшника. — огрызнулся я: — Кроме того, я ясно видел, что у тебя с Краснобаевым –старшим очень все миленько получилось…
— Что? — Ирина от изумления даже уронила одеяло, которым она старательно прикрывала от меня грудь: — Громов, ты меня что, приревновал? Ты что там, в своем Клубничном, молочка от бешенной коровки попил?
— Знаешь, моим глазам свидетелей не надо! — рявкнул я, почему-то чувствуя себя очень глупо: — Я видел, как он к тебе ручонки тянул…
— Бля! — выругалась доктор Красовская: — Какой ты осел, Павел, исключительно тупой осел. К твоему сведенью, ко мне многие ручонки тянут, только живу я с тобой, несмотря на твой дурацкий характер и феерические закидоны. Короче, слушая меня очень внимательно — ты перестаешь дурить, возвращаешься домой, привозишь бедолагу Демона. Я хочу нормальную семью, нормального мужа. Детей хочу, в конце концов. Не завтра. Но через год-два, и хочу их не от Краснобаева –старшего, а от тебя, хотя это и удивительно. И, если ты, в ближайшее время, не выполнишь мои требования, я сдаю депутатский мандат, и уезжаю куда-нибудь, очень далеко отсюда. С моим опытом я работу найду без проблем. Но, после этого, если ты вынудишь меня так поступить, я тебя знать не захочу, чтобы ты не делал. Ты меня знаешь! Если я это решила, я так и поступлю. Все! Если хочешь, можешь бежать дальше и прятаться, не знаю, где ты там прячешься. Я заскрипел зубами, одновременно видя перед глазами всех этих холеных мужиков, в хороших костюмах, с золотыми часами и зажимами для галстуков с мелкими бриллиантами, каким взглядом смотре на Ирину владелец аптечной сети и, в тоже время, понимая, что сил отказаться от этой женщины у меня нет.
— У меня Демон там один…- прохрипел я, вмиг пересохшим ртом.
— Значит, сейчас выпьем кофе и поедем за Демоном…- мимо меня проскользнула гибкая фигурка молодой женщины, накидывающей халат, который она безошибочно нашла в темноте и, одновременно, разжигающей печь: — Ты же помнишь, как я обожаю кататься по ночному Городу. А ты, Громов, когда последний раз меня катал по ночному Городу? Видишь, даже не помнишь.
— Да, помню я… — я уходя от неприятного разговора, начал одеваться: — Просто, ты же не говорила…
— Громов…- стройная фигурка вытянулась напротив печной топки, где уже, на сухих полешках. Заплясали языки пламени: — Я вообще-то девочка и не должна все тебе говорить. Ты должен был сам догадаться. Ты же опер, ты мои желания должен по моему дыханию угадывать.
— А вот сейчас обидно было. Я может быть и опер, но для меня проще десяток мужиков допросить, чем с одной ба… женщиной разговаривать, потому что с вами, как с кобрами, никогда не знаешь, что она в следующий миг совершит и когда нападет. И я тебе всегда говорил — если что-то хочешь, скажи прямо, без этих ваших…- я повертел в воздухе кистью: — Загадок. У нас жизнь, а не шоу «Интуиция».
Поселок Клубничный. Опорный пункт.
Демон чуть не выбил дверь могучим ударом, стоило мне повернуть ключ в скважине, и главное, гад, бросился лизаться не ко мне, а к весело повизгивающей и слабо отбивающейся Ирине. Пока я торопливо осматривал свое пристанище на предмет какого компромата, эти двое перестали возится на крыльце и ввалились в комнату.
— А что у тебя тут так пахнет? — Ирина брезгливо сморщила носик, а подлиза Демон дважды чихнул: — У тебя что, пожар был?
— А! — я облегченно вздохнул — опасался, что Ирина учует остаточные миазмы от моих временных пленников, которые жили у меня к клетке: — Нет, просто я бумаги сжигал. У меня скоро командировка здесь заканчивается, вот я за собой мусор и подбирал.
— А что так холодно? — девушка зябко передернула плечами и принялась ласкать, сунувшегося к ней, четвероногого предателя: — Демончик, бедненький! Совсем тебя здесь хозяин твой непутевый заморозил. Но, ничего, сейчас мы поедем домой…
Тишину зимнего утра разорвали тяжелые шаги на крыльце, и через минуту дверь «опорника» распахнулась, впуская в стылое помещение волну уличного холода и темную, бесформенную фигуру.
Демон с утробным рыком попытался прыгнуть вперед. Но Ирина умудрилась удержать пса за холку, а через несколько секунд Демон успокоился и даже пару раз махнул хвостом, узнавая в непрошенном госте одну из моих активисток- пенсионерок.
— Роза Викентьевна, вы зачем здесь?
— Так это, Николаевич, беда у нас…- бабка, еле отдышавшись, не сводила взгляда с Ирины: — Мишку Соколова и бабу егойную кто-то порезал. Мишка то