— Ваня, ты о наших гимназистках думаешь, словно они пьяницы какие, или разбойники, — обиделась Леночка. — Шестиклассницы — мои ученицы. Всего на два года младше, можно сказать, что я вместе с ними училась. Все наши девочки очень воспитанные.
— Если твои девчонки хотя бы вполовину на Аньку похожи — так они все разбойницы, — отшутился я, но подумал — что девочки-то воспитанные, но револьвер пока в служебный кабинет унесу, от греха подальше.
Нет, у меня профессиональная деформация родом из той реальности. Ежели подростки где-то собираются, то без присмотра взрослых обязательно случится какая-нибудь бяка. Напьются, подерутся. Или и то, и это. А девчонки пакостницы не меньше, нежели мальчишки. Коли драться начнут — это опаснее, нежели драка парней. Парней-то хотя бы просчитать можно, разнять, а что выкинет барышня — никто не знает. Мальчишек и разнять можно, а вот дерущихся девчонок я не рискну разнимать. Чревато.
— Девочки у нас воспитанные, но кабинет Вани я запру, — заявила Аня. — Им же интересно — как писатель живет? Захотят на твой письменный стол посмотреть, на твои книги.
В свое время Анька давала гимназисткам переписывать мои рукописи, так они теперь знают, кто скрывается под псевдонимами Максимов и Артамонов. Мои соавторши пока свое участие в публикациях не засветили, так уже хорошо. Но они у меня до сих пор считают, что автор-то я, а они так, технические работники, поэтому на лавры модного писателя не претендуют и удивляются — отчего я не желаю славы?
— Когда ты свою отвальную собираешься проводить? — поинтересовался я.
— Почему отвальную? — не поняла Аня. — Я же сказала — что ни вина, ни даже шампанского не будет.
Ишь, а я-то думал, что термин этот здесь неизвестен. Точно же — есть такой обычай. «Привальная» чарка при приезде, «отвальная» — при отъезде. В моем мире «отвальная» бывает при уходе в армию.
— Отвальная — это так, образно, — выкрутился я. — Да и выговаривать долго — мол, чаепитие по поводу убытия Анны Сизневой из гимназии.
— Завтра и проведу. Чего тянуть-то?
— Так если все решено, чего ты меня спрашивала? — усмехнулся я.
— Ваня, я же не сомневалась, что ты согласишься. Тем более — ты сам виноват. Сам мне сто раз говорил, что я коза. Вот, оправдываю.
— Манька себя приличней ведет, — покачал я головой. — Она своих подружек в гости не водит.
— Она в гимназии не училась, — заулыбалась Леночка.
Нет, надо было Маньку учиться отправить, вместо Аньки. Интересно, разницу бы заметили?
Пусть Анька готовится, гостей принимает, у меня служба. Тем более, что выпала самая поганая работа — отчеты! Его Превосходительство приказал — дескать, если следователь уедет в Санкт-Петербург, то неизвестно, когда его обратно ждать, а отчеты следует подготовить заранее. А отчетов мне сдавать две штуки. Один — как судебному следователю по особо важным делам, второй — как исполняющему некоторые обязанности прокурора. Во второй, кстати, приказано внести любые мои беседы или консультации с посетителями, будь это вне кабинета.
И чтобы мне в течение года свой собственный реестр не вести? Сейчас бы горя не знал. Вроде бы, все помню, но некоторые формулировки уже подзабыл.
С теми делами, с которыми я работал как следователь, проблемы нет — все они в канцелярии, пришел, открыл журнал и переписал заголовки.
С отчетом «исполняющего обязанности" сложнее. Нет, вроде бы, всю свою 'клиентуру» помню, другое дело — как мне правильно все сформулировать? Например, появление мещанки Прыгуновой? Напишу — жалоба Софьи Ильиничны Прыгуновой на мещанку Чистову, которая в приступе ревности нанесла ей побои и причинила материальный ущерб. И. о. прокурора рекомендовал обратиться к доктору, за освидетельствованием, а потом — к мировому судье.
Про Никиту-Кожемяку что написать? Там у нас вообще уголовного дела не вырисовалось. Приказчик жалобу подавать не стал, а Кожемяку, который на самом-то деле Коврижных, я отпустил.
Значит — запишу, что ко мне обращался мещанин города Череповца Коврижных Никита, с жалобой на недобросовестность череповецких купцов и приказчиков. Результатом жалобы стала проверка, учиненная лавочникам со стороны полицейского управления, в ходе которой были изъяты неправильные гири.
Что с этим хрюнделем делать, с которого друзья сапоги сняли? Должна же какая-то польза быть от того факта, что я проснулся и отвел засранца в полицию. Не отвел бы — так он, паразит, может бы и простыл, и не смог ремонтировать судовой котел.
Пишем: и.о. прокурора указал сотрудникам полиции… Нет, слово сотрудники пока не используется. Значит — указал череповецким городовым на необходимость принятия мер в отношении пьяного мещанина, который своими выкриками нарушал общественный порядок и мешал спать честным городским обывателям, а также их домашней живности, включая коз и кошек.
Уже хорошо. Видно, что исполняющий обязанности прокурора что-то делает.
Но все равно, надо бы еще что-то вписать. Рыжего гимназиста в отчете упоминать не стану. Мы с парнем беседовали приватно, значит, приватно.
О, а про Пашку Михайлова-то забыл. Он же пришел, когда дело по факту смерти его жены уже было передано в суд. Значит — явился не к следователю, а к прокурору. Впишу — была проведена беседа с сыном мещанки Михайловой, подозреваемой в убийстве своей невестки. Рекомендовано на заседании суда говорить правду.
Что-то еще было, точно помню, что фигня, но какая фигня — не упомню. Вроде, кто-то кого-то обозвал? Наверное, в учетном журнале есть, посмотрю.
Пожалуй, что и хватит. Положа руку на сердце могу сказать, что та десятка, которую мне доплачивают за исполнение обязанностей (некоторых!) прокурора — это даже и много. Но не отказываться же?
Глава 23
Волшебник-недоучка
Составил отчеты, понес Лентовскому, чтобы начальник оценит мое усердие. Но у него посетитель, так что, пришлось подождать. За это время сверил свои записи с теми, что имелись в регистрационном журнале. Кажется, все совпадает. Даже в формулировках не погрешил.
Дверь начальственного кабинета скрипнула и оттуда вышел… титулярный советник Виноградов. Этот-то откуда взялся? Слышал, что продал дом в Череповце, переехал вместе с семьей куда-то туда, откуда удобнее осматривать шлюзы. Александр Иванович презрительно посмотрел на меня, с преувеличенной вежливостью пожал руку главе нашей канцелярии, потом гордо заявил:
— А вам, Чернавский, я руки не подам!
— И это правильно, — кивнул я. — Иначе придется неделю ладонь отмывать.
Титулярный советник дернул щекой, потом выскочил из приемной.
—