В ней совсем нет того, что привлекает его в женщинах. Даже волосы на её лобке почти незаметны. Но он не отталкивает её, а наоборот, протягивает к ней руку и проводит ладонью по её животу. Она же опять садится верхом на его колени своими тощими ногами, обнимает за шею и целует в губы. И он, на сей раз не отстраняется и даже прижимает её к себе. Во-первых, рассказысекретаря обер-прокурора, дорогого стоят, а во-вторых, не нужно злить такую женщину пренебрежением, как выяснилось, она взбалмошна, и юна, но вовсе не глупа. Он опускает руки вдоль её спины.
«Господи, не спина, а хребет дракона, худа — совсем мяса нат, и зад-то у неё мальчишеский! Весь зад в две ладони уместился».
Но теперь это не играет никакой роли. «А… — Волков мысленно машет рукой, — разделась она уже, разгорячилась, — не в его правилах было разочаровывать дам, — Бог с ним, с задом. Баба есть баба, хоть и молодая, и нужно ей то же счастие, что надобно и другим женщинам».
Генерал легко поднимает её и относит к кровати:
— Подождите, юная госпожа, надобно мне раздеться, а лакея при мне нет.
Но Клементина фон Сольмс вскакивает на кровати:
— Не нужен нам ваш лакей, барон, я вам послужу сегодня.
А он проводит ладонью по её щеке, а потом трогает её небольшую грудь и говорит:
— Да, уж не сомневайтесь, послужите!
Как все закончилось, Клементина звала служанку и требовала себе воды — мыться, и пока ждала воду, трогала его рану на бедре и зевая говорили ему:
— Барон, а оставайтесь у меня… Не люблю спать одна.
— Никак сие невозможно, дитя моё, меня ждёт жена. — Отвечал он ей вставая и беря одежду.
— Все жёны дуры, — говорит ему девица абсолютно серьёзно, а может и зло. — Их удел ждать, пока их мужчины ублажают молодых любовниц.
— Вы сами будете женой когда-то, — напоминает ей генерал.
— Тогда и я буду дурой, — легко отвечает девица.
Когда они прощались, генерал и говорит ей:
— Госпожа моя. То, что вы рассказали мне, для меня весьма важно. Я вам очень благодарен. — Он сжимает её ручку. Нежно и смотрит девушке в глаза.
— И что, стоило это того, чтобы ехать ко мне? — Весьма цинично интересуется дева. А может быть то от смущения и удовольствия. И глядит на него, и кажется она сама дольна.
— Ещё как стоило, вы и сами прекрасны и свежи, а ещё знали столько всего нужного для меня. Дойная удача. Я вам очень, очень благодарен и за рассказ ваш, и за ночь прекрасную.
Клементина улыбается, светится как будто от счастия, и тут же обещает ему:
— Я ещё что-нибудь разузнаю для вас.
— Буду ждать нашей следующей встречи. — Говорит генерал и дважды целует её в щёчки. В одну и другую.
Глава 16
На всю улицу солнце, утро жаркое. В приёмной канцлера духота, два десятка разных господ ждут приёма, господа важные и не очень, судя по платью частью городские, частью из провинций. Некоторые с генералом раскланивались, Волков хоть и не помнил их, но на поклоны вежливо отвечал. К нему тут же подошёл секретарь, узнал его:
— Господин генерал, что вам угодно?
— Хочу увидеть канцлера. — Отвечает барон. — Справьтесь, возможно ли это сейчас?
— А по какому делу? — Не отстаёт от него секретарь, уже немного раздражая генерала. Но он всё ещё корректен:
— По личному.
— Я немедля сообщу о вас канцлеру, — секретарь кланяется и тут же исчезает за большими дверями кабинета.
Волков же не садится, так и стоит посреди приёмной, как будто ожидать и не думает. Как будто не сомневается, что его примут тут же. И ждать долго ему не пришлось. Секретарь вышел и сообщил:
— Господин генерал, господин канцлер просит вас подождать…
«…подождать?» — Только что, казначей выгнал сразу четверых посетителей их своего кабинета, едва барон появился в приёмной.
— … он примет вас в порядке очереди. — Как ни в чём не бывало продолжает секретарь. И теперь ждёт его ответа. Сам тонконогий, с причёсочкой, как у принца и его дружков.
— Очень жаль, — выдавливает из себя генерал. Конечно, он рассчитывал на совсем другой приём и теперь лицо барона наливается кровью. Его как помоями перед всеми окатили, дали понять, что ничем он не лучше тех горожан, что смиренно ждут своей очереди в этой духоте. — но у меня нет времени ждать.
И естественно, все господа на него смотрят, а к «помоям» секретарь добавляет ещё и звонкую оплеуху:
— Я могу записать вас, господин генерал, в книгу посещений, на конец августа.
— Уж увольте, — бурчит Волков. А сам ещё и думает: а не дать ли этому тонконогому дураку оплеуху.
А тот, не чувствуя никакой для себя опасности, ещё и настаивает, словно специально, чтобы все слышали:
— Тогда вам ждать совсем не придётся, явитесь к назначенному для вас времени, и господин канцлер вас примет.
— Нет нужды, — едва сдерживая раздражение отвечает барон, конечно, секретарь не при чём, но дать ему по уху уж очень хочется, чтобы уязвить его начальника, но всё-таки барон находит в себе силы и просто отправляется прочь из приёмной, хотя секретарь лопочет ещё какие-то извинения.
Он унижен. «Вот тебе, что называется и фаворит курфюрста. Собутыльник юного принца… Поставили на место, прилюдно. Конечно, если бы он знал о таком приёме, нипочём бы не пошёл сюда. — А может это казначей специально устроил, сам корчил из себя друга, и зная, что канцлер меня унизит и послал к тому. Теперь, негодяй, ещё и хихикает у себя в подвале!»
Но выйдя из душной приёмной, и чуть пройдясь по балкону, который как раз убирали слуги, он успокоился.
«Хорошо, что сдержался. Не к лицу мне то было бы».
Но за этой простой мыслью, пришла к нему и мысль следующая:
«А отчего же канцлер так себя повёл? Был бы расположен ко мне, то не секретаря бы послал, а сам бы вышел и сказал, так мол и так, извините, генерал — занят. Давайте условимся о времени, так и поговорим. Но нет, не соизволил, послал, считай, лакея для разговора. И