— Приехали, говорю, — посмеивается оруженосец. — Где дом ваш, злая шпилька?
И тут она свой изящной ручкой отталкивает могучего оруженосца и выглядывает из окна кареты:
— Вон тот. Туда везите.
— Это над которым даже фонаря не зажгли? — Усмехается молодой человек.
— Везите уже! — Зло восклицает Клементина фон Сольмс, «падает» к генералу на диван и говорит ему громко, чтобы фон Готт слышал. — Как дурно воспитан ваш человек!
— Истинны ваши слова, — соглашается с нею Волков. И он даже не успел спросить у девы о том, что его заботило, как они уже были на месте.
— Эй вы, грубиян! Где вы там? Стучите в дверь! — Распорядилась девица, снова выглядывая в окно.
— Что-то много у меня нынче сеньоров и сеньор, и все норовят покомандовать. — Замечает фон Готт. Но не слезая с коня, начинает рукоятью плети колотить в большую дверь.
— Проводите меня, барон, — она даже не просит, она почти приказывает.
— Уместно ли сие? — Перед домом темно, и он не видит ни забора, ни здания и ему не думается, что здесь может находиться резиденция всесильного обер-прокурора. И тем не менее… — Не дай Бог, ваши родители увидят меня.
— Родители⁈ — Она смеётся. — Это мой дом! Граф с графиней живут в своём доме. — После хватает его за руку. — Пойдёмте же… — И так как он не торопится подчиняться, а сидит на диване, девица добавляет. — Я вам расскажу, о чём говорила та приезжая деревенщина с моим отцом.
Конечно всё это ему не нравится, но узнать, что же это был за разговор у обер-прокурора… Волков просто не может упустить такую возможность. И со вздохом он поддаётся ей, и вылазит за девой из кареты, как раз когда большую дверь открывает толстая служанка с лампой в руках. Фон Готт тоже проникает в дом и начинает там, под удивленным взглядом толстой служанки, ходить по комнатам и кухням, на всякий случай заглядывая, зачем-то, и в кладовые.
Дом оказался не очень, большим, а кроме одной служанки там нашлась и ещё одна миловидная и расторопная, она-то и проводила свою госпожу и неизвестного господина наверх. В большую, занимающую едва ли не весь второй этаж спальню:
— Вина, сыра принеси, — распорядилась Клементина фон Сольмс и указала генералу на одинокое кресло:
— Прошу вас, барон. — Сама же девица просто валится на кровать и снова сбрасывает туфли с ног и потягивается. — Ах, как устала я сегодня.
— Может быть… — Начал было генерал…
Но Клементина опережает его:
— Те гости, что были у отца, жаловаться приезжали.
— Жаловаться?
— Говорили, что вы аки волк рыщите среди агнцев, выбирая кого пожрати. Говорили, что управы на вас нет… — И тут в комнату снова вошла служанка, она внесла поднос, на котором был кувшин с вином, два стакана, чашка с сухофруктами и твёрдый сыр, который нужно ломать, так как ножу он не поддаётся. Поставив поднос, она разлила вино по стаканам, один подала генералу, второй принесла госпоже, но та стакан не взяла, сказал коротко:
— Раздеваться. — Встала и пошла за ширму, что была тут же у стены. Генерал думал поставить стакан, встать, да и уйти, но зайдя за ширму девица продолжила оттуда:
— А батюшка им сказал, дескать, сами виноваты. Сказал им, что раз дурное затеяли, то ещё не беда, а беда в том, что затеяли да не сделали. И они стали перед ним плакаться.
Волков видит, как над ширмой мелькнули рукава платья.
— И что же они хотели от обер-прокурора? — Он отпивает вина: вино после того, что он пил на ужине: ну так себе.
— Спасения, — отвечает дева и выходит из-за ширмы в одной рубахе.Даже чулок на ней нет. Подходит к зеркалу и садится на пуфик, служанка ставит перед ней таз с водой, после начинает распускать её причёску и расчёсывать волосы. — Они боятся, что герцог вам даст право на отмщение.
«Пока ничего он мне не дал!»
— Вот и просили батюшку о защите. — И когда волосы её были расчёсаны, Клементина умывается, вытирает лицо полотенцем, бросает служанке. — Всё, иди.
Она поворачивается к генералу:
— Ну, так что, я заслужила поцелуй истинного героя?
Но на это генерал лишь интересуется:
— А откуда вы всё это знаете? Неужто ваш отец настолько допускает вас в свои дела?
— Нет, конечно, с чего бы ему допускать меня в дела, он меня почитает за дуру, — отвечает она и встаёт. — Но его секретарь, Гофер, мой любовник. Он мне всё рассказывает. За одно свидание готов всё, что знает мне поведать, а я думаю и пусть рассказывает, раз подарком одарить не может. И вот видите — пригодилась его болтовня…
— Гофер? — Барон безусловно слышал эту фамилию.
— Да, его зовут Александр Карл, он из захудалой ветви тех самых фон Гоферов, он беден и служит при отце. — Рассказывает дева, а сама подходит к Волкову и положив ему руки на плечи, вдруг… Садится ему на колени, как на коня верхом.
Он усмехается, она присела ему на больную ногу, но Волков её не прогоняет. Дева не очень тяжела, и он хорошо её видит. Теперь на её лице нет ни румян не белил, но стали видны оспины, а генерал интересуется:
— И много ли у вас любовников, дитя моё?
— Да, кто же любовников считает? — Она смеётся. — Любовников надо любить, а не считать.
Качает головой, как от восхищения и удивления:
— Как же вы замуж выйдете, кто же вас потом возьмёт?
— Ах, глупость какая! Кто возьмёт, кто возьмёт? Найдутся, авось… — Она весьма пренебрежительна к этому вопросу. И поясняет ему: — За мною приданное записано, поместье Шеслиц, так там один конезавод семь тысяч талеров в год даёт, да ещё само поместье одиннадцать. — Дева пожимает плечами, видно этот вопрос её совсем не заботит.
«Да, сие довод веский… Она права. Конечно найдутся… Ещё из женихов и выбирать будут».
А она вдруг встаёт с его колен и просто скидывает с себя рубаху на пол. Остаётся в наготе первозданной.
Дева роста среднего