Глава 25
В доме было чисто и тепло, пахло смоляными поленьями и чем-то съестным, но Сергей сразу понял – постоянно тут никто не живёт. Не было здесь тех самых мелочей, которые делают дом жилищем, очагом, а не просто добротной постройкой. Не валялись игрушки, не стояла на столе забытая кружка из-под чая, кошка не сбуровила половичок, хозяйка не оставила на диване домашнюю шаль.
Впрочем, это было даже хорошо. Во-первых, нет лишних ушей – нет поводов беспокоиться, что их разговор услышит не тот, кто надо. А во-вторых, не любил Сергей понапрасну людей тревожить, ломать их быт, вносить смуту в привычный уклад. Особенно не любил беспокоить женщин. Их дело – детей воспитывать, уют создавать, а не со злом бороться. Хотя современных дам на кухне не удержишь. К сожалению.
Павел между тем сноровисто достал с лежанки на печке завёрнутый в старую телогрейку чугунок, из которого тут же одуряющее запахло картошкой с тушёным мясом, положил на стол порезанный крупными ломтями серый ноздреватый хлеб, бросил алюминиевые ложки и поставил расписную глиняную миску с квашеной капустой и солёными огурцами, щедро пересыпанными мелкими зёрнышками укропа.
Сергей почувствовал, как рот наполняется голодной слюной. Резко вспомнилось, что он с утра и не ел ничего, кроме заскорузлых бутербродов и паршивого кофе в милицейском буфете. Но это же когда было!
По тому, как шумно задышали его невольные и вольные союзники, Сергей понял, что немудрящее угощение никого не оставило равнодушным. Тем более Павел уже ставил на стол граненые стаканы и пол-литровую бутылку с прозрачной жидкостью цвета крепкого чая.
– Коньяк? – деловито спросил Килька, скидывая франтоватую бекешу, отделанную серым мехом, и усаживаясь первым за стол.
Павел укоризненно качнул головой, отобрал у нахального Кильки бутылку и нравоучительно заметил:
– Коньяк – это баловство. А у нас – настоечка на калгане да кедровых орехах. Почище твоего коньяка будет. И покрепче.
Сергей чиниться и ждать особого приглашения не стал, тоже быстро снял верхнюю одежду и уселся на стул с другого конца стола. Да и Ожаров кочевряжиться и отказываться от угощения и не подумал.
Павел подал им тарелки, щедро бухнул в них картошки с мясом и налил всем по четверти стакана самогонки.
Все четверо молча чокнулись, причём Сергей заметил, что рука Ожарова чуть дрогнула, когда к его стакану потянулся Килька, но оперуполномоченный промолчал, лишь поджал тонкие бледные губы.
Следующие пять минут в комнате слышался лишь хруст капусты и огурцов, уничтожаемых крепкими мужскими челюстями, да стук ложек о тарелки.
Наконец первый голод отступил, как и озноб от стылого ветра, спрятавшийся где-то глубоко под рёбрами.
Павел налил по второй порции своей настойки, цыкнул на Кильку, когда тот попытался смухлевать и ещё раз подставить стакан под горлышко бутылки, и выжидательно посмотрел на Сергея.
Сергей перевёл взгляд на Ожарова, а тот, немного поколебавшись, кивнул и буркнул себе под нос:
– Можно говорить при Кильке. Он в курсе.
Павел удовлетворённо крякнул и начал:
– Нашёл я вашу барышню. Вернее, знаю, куда её увезли.
Килька, сунувший в рот сразу пол-огурца, чуть не подавился, но откашлялся и ревниво блеснул глазами:
– Откуда ты это знаешь? Мы сами еле-еле «ваньку» нашли, который вашу щелку ментовскую24 вёз. Вместе с фраером25 каким-то. Под корму26 её в саночки подсаживал…
Сергей невольно поморщился. «Феню» он, конечно же, знал, но сам на ней «не ботал». Предпочитал даже с ворами в законе говорить правильным, грамотным языком. И уголовники, как ни удивительно это было, почему-то проникались к нему уважением большим, чем к тем коллегам, которые специально переходили на жаргон. Ну, или ему так хотелось думать. Но сейчас «феня» была далеко не самой главной проблемой. Значит, Настю увёз кто-то знакомый. С чужаком она бы никуда не поехала.
Павел на слова Кильки внимания не обратил, только хмыкнул насмешливо и продолжил:
– Да, увёз её какой-то молодой мужчина. Я у своих доглядаев спрашивал – никто его не узнал. Одет в пальто и кепку. Но сейчас так полгорода одевается.
Килька бросил на Павла вороватый взгляд, схватил бутылку с самогонкой, плеснул щедро в свой стакан и тут же выхлебал одним глотком. Зажевал капустой и кивнул, шамкая набитым ртом:
– Ага! Пижонистый27 такой фраер. Не мужик28.
Сергей поморщился, но опять перебивать не стал. Это потом всё.
Павел выжидательно смотрел на Кильку, явно дожидаясь, что тот ещё скажет. Тот не заставил себя ждать. Вольготно откинулся на стуле, закинул ногу на ногу и горделиво продолжил:
– Поехали они за город, в сторону старого молокозавода. Там у него берлога.
Сергей переглянулся с Ожаровым. И тот быстро спросил, наклонившись к Кильке:
– Уверен?
Килька щёлкнул ногтем по зубу и тут же черканул себя по горлу:
– Век свободы не видать29!
Павел качнул головой, взял бутылку, взболтал остатки и быстро разлил всем по стаканам, даже Кильку не обделил, только бросил насмешливо:
– Пей, босота! Это тебе не твой коньяк!
Выпил, спокойно вытер рот тыльной стороной ладони и размеренно заговорил:
– Так-то оно так… Только нет вашей барышни сейчас на молокозаводе.
Килька весь подался вперёд и обиженно заверещал:
– Гонишь! Нам тамошний Антон сказал30…
Павел строго сдвинул брови и припечатал:
– Тише говори!31Бортанулись32 твои бандюги33. А ты тут нам бодягу разводишь34.
Сергей удивлённо вскинул бровь. Ладно Килька, но вот от Павла он такого не ожидал. Но Павел уже опять перешёл на обычный язык:
– Он не дурак оказался, ваш злодей. Он действительно привёз девушку на молокозавод. Будто специально засветился перед дворником соседнего дома. Но мне это подозрительно показалось, и я ребятишек послал проверить. Нет там вашей девушки. Точно вам говорю. Ну, не буду говорить, что да как, не буду своих осведомителей сдавать. Только перевёз он её. Причём так ловко следы запутал, что я еле распутал и то не до конца. Примерный район знаю, а вот точнее…
Ожаров хлопнул по столу ладонью:
– Так! Надо срочно группу туда отправлять!
Павел опять покачал головой:
– Точное место мы не знаем. А если сейчас шуму наделаем, как бы он не порешил девку. Надо тихо. Я там ребятишек оставил, они по улице шныряют, проверяют. Если этого человека увидят