Удача сопутствовала им и дальше.
– Точно он! – уверенно кивнула квартирная хозяйка, с минуту поразглядывав снимок. Потом, правда, с лёгким сомнением прибавила: – В жизни он поплюгавее будет… Частенько к Глашке захаживал. Да всё старался тишком да бочком.
Также свидетели в лице квартирной хозяйки и дворника показали, что гражданин Ковалёв не раз оставался у гражданки Артемьевой на ночь.
И это было уже кое-что. С такими доказательствами уже и в райком партии можно идти, чтобы ордер согласовать.
В отдел они вернулись замёрзшие и довольные. Рабочий день давно подошёл к концу, но Сергей надеялся застать Ожарова в отделе. Однако на входе дежурный милиционер им сообщил, что Ожаров буквально пятнадцать минут назад отбыл домой.
– Никифоров сам лично его повёз. – Судя по блеску глаз и тревожно-восхищённой физиономии, дежурный сам не знал – завидовать старшему оперуполномоченному УГРО или радоваться, что не оказался на его месте.
– Ну что же, – Сергей повернулся к группе, – давайте и мы по домам. Утро вечера мудренее. Завтра вызовем ответственного товарища на разговор в отделение милиции. Повод теперь более чем весомый.
Сергей постоял на крыльце, поймал ртом снежинку и решил, что прогуляется до гостиницы пешком. Неспешная прогулка – это то, что надо, чтобы привести мысли в порядок.
Вслед ему глядела луна и две пары горящих глаз…
Глава 17
С Никифоровым они сцепились серьёзно. В какой-то момент Денис поймал себя на мысли, что хочет дать товарищу майору в морду. Крепко так, по-рабоче-крестьянски. И останавливал его отнюдь не страх снова оказаться в камере или нежелание в ответ в морду от Никифорова получить. Тот бы не постеснялся и не испугался. Никифоров только в последнее время немного расслабился и если не оброс жирком, то вполне приобрёл внешний лоск. Но Ожаров знал: чуть тронь его – и получишь такой отпор, что мама не горюй. Не шавка Никифоров, а волк. Матёрый такой волчище. И кто из них в драке победителем выйдет – неизвестно. Но не это останавливало Ожарова. Где-то на грани замутнённого злостью и усталостью мозга маячило понимание, что драка – это не выход. Ничего и никому он не докажет таким образом, лишь только сильнее ослабит свои позиции в споре. Вот только это понимание таяло с каждой секундой. Ещё немного – и…
До безобразной драки майора НКВД и старшего оперуполномоченного не дошло только чудом. Вернее, решительными действиями Степана Матвеевича Малькова. Тот некоторое время слушал их перепалку, потом вдруг резко ударил кулаком по столу, да так, что подпрыгнули на нём стаканы, громко звякнув о графин, и дробью посыпались карандаши на пол.
– Хватит! – Мальков смотрел на них исподлобья, грозно раздувая ноздри, как тот бык на лугу, только что копытом землю не рыл. – Вы, товарищи, совсем уже стыд и страх потеряли?! Вы кто? Ворьё, на сходке хабар делите? Или всё же сотрудники Наркомата внутренних дел?!
С глаз Дениса спала алая пелена ярости, и он увидел себя и Никифорова со стороны. Стоят два взрослых мужика, с красными рожами, орут, как потерпевшие, слюной брызжут, вот-вот друг друга за грудки схватят. Стало невообразимо стыдно. Что на него нашло, Денис и сам не понимал. Но вот выбесил его Никифоров. Чем именно – сказать сложно. Наверное, всем сразу. И своей самоуверенной улыбочкой, и презрительным: «Далось тебе это пальто, Ожаров. Далась тебе эта экспертиза. Ну и что, что способы убийства разные…», и намёками на проведённую Денисом в политизоляторе ночь, и пошловатыми шуточками об Окуневой и Иванове. Словно они не убийства советских женщин расследуют, а на маёвке за городом собрались. Но терять лицо всё равно было нельзя.
Денис одёрнул гимнастёрку, провёл ладонью по растрепавшимся волосам и тихо сказал:
– Извините, Степан Матвеевич, больше не повторится…
Никифоров ещё пару секунд посверкал гневно глазами, но в руки себя взял.
– Извини, Матвеевич, не прав. – Он кивнул Малькову, а потом повернулся к Денису и насмешливо оскалился в его сторону. – Не ожидал я просто от товарища Ожарова такой горячности. Ведь всегда спокоен и рассудителен. А тут – прямо порох! Может, спал ночью плохо?
Денис очередную шпильку Никифорова пропустил мимо ушей и негромко, но твёрдо сказал:
– Я считаю, что признания Рыкова недостаточно. Веских улик против него нет. И наша задача не дело закрыть, а злодея найти и арестовать.
Никифоров от этих слов буквально взвился со стула и уже было открыл рот, чтобы снова заорать на Дениса, но в последний момент взглянул на сердитое лицо Малькова и сел обратно. Несколько раз сжал и разжал кулаки, явно пытаясь взять себя в руки, а потом процедил сквозь зубы:
– Ничему тебя, Ожаров, жизнь не учит. Аккуратнее надо быть со словами. Я что, по-твоему, против того, чтобы убийцу поймать? Я, по-твоему, крючкотвор и бюрократская крыса?
Примерно так Денис и думал, пусть немного и в других выражениях. Он не очень понимал, зачем Никифоров это всё затеял. Но что дело тот до конца года закрыть хочет – это точно. Тем более ходили упорные слухи, что в этом году Новый год снова станет государственным праздником. Как не приурочить раскрытие громкого дела к такому событию, которое каждый из них помнил с детства. Помнил, со щемящей ностальгией, наперекор и вопреки всем решениям партии.
Денис понимал задумку Никифорова. Признают бывшего подпоручика виновным, а потом, после показательного суда над врагом народа и кровавым убийцей Рыковым, найдёт майор НКВД Никифоров причину устроить в городе облавы на все известные малины и притоны, объявить красный террор преступному элементу, а сколько при этом крови прольётся – это уже его не волнует. Методы Никифорова Денис хорошо знал.
Шептались по углам и курилкам про то, как году так в восемнадцатом устроил Никифоров в своём полку суд над дезертирами. Рота из необстрелянных крестьянских парней вздумала бежать через линию фронта. Говорили даже, что собирались те сдаться белым, но сей факт остался недоказанным. Приказал Никифоров бойцам-красноармейцам рассчитаться на пятёрки и расстрелял каждого пятого. Ни много ни мало двадцать душ на тот свет отправил. И для полной показательности суда приказал пустить в расход и командира роты – идейного коммуниста. Дисциплина в полку Никифорова была после этого железной.
Но ведь гражданская война давно закончилась, а майор Никифоров об этом, кажется, иногда забывал. Лес рубят – щепки летят, только щепки – это живые люди, советские граждане, пусть некоторые из них и сбились с пути.
Денис уже было собрался вновь и вновь приводить