– Где Ожаров? И Настя? – Сергей привычно скинул шубу и уселся на диван рядом с встрепенувшимся Егором. Судя по осоловевшим глазам, тот действительно умудрился уснуть.
Петрович дёрнул рукой с зажатым в ней пером, чернила брызнули фиолетовым веером и заляпали почти полностью заполненный бланк.
– Где-где, – буркнул Петрович, сердито сминая испорченный лист, – у начальства, само собой. Дело кроят да шьют. И скоро ждать Савельича не стоит. Пока его Никифоров уломает шить по своим выкройкам. А Настю Молчалин к себе вызвал. Видимо, отчёта от неё ждёт по проделанной работе.
– Думаешь, уломает? Я так понимаю, подозреваемого арестовали? – Сергей мимоходом отметил, что и Тролева он с утра не видел. Даже странно, после его такого живого участия в судьбе Ожарова и самого Сергея. Странно, что не пришёл узнать.
– Угу, арестовали. – Митька тяжело вздохнул, словно это и не он меньше суток назад настаивал на аресте Рыкова.
Сергей побарабанил пальцами по колену, раздумывая, как ему поступить. Рвануть к Малькову? Но стоит ли? Ожаров сам с усам, да и пока явных причин вмешиваться не видно. Не сделает ли Сергей хуже своим вмешательством? Не лучше ли организовать работу временно осиротевшей группы, пока Ожарову не до них?
Он решительно встал, подошёл к столу Петровича и заглянул ему через плечо в записную книжку.
– Я так понимаю, поход в наркомат земледелия больших успехов не принёс?
Петрович задумчиво почесал бровь черенком перьевой ручки:
– Да как вам, Сергей Алексеевич, сказать… Толк вроде как и есть. Гражданин Ковалёв Константин Сергеевич, так нашего ответственного работника из Наркомата зовут, в показаниях путается, на прямые вопросы отвечать не хочет, алиби у него считай что и нет, вшивенькое у него алиби. Говорит, что в день убийства Глафиры был на службе допоздна. Засиделся над каким-то там отчётом по землеустройству и межеванию. Видеть его – никто не видел. Только сторож подтвердил, что свет в кабинете горел долго, а был ли Константин Сергеевич на месте или электричество понапрасну там жгли – неизвестно. По-хорошему, его бы к нам вызвать да побеседовать душевно. Но даст ли райком нам на то своё добро или нет… кто знает. Улики-то все – косвенные!
– Надо бы его квартирной хозяйке предъявить, дворнику, знакомым Артемьевой. Не может быть, чтобы он ни разу рядом с ней не засветился. Не дух же он святой, должен был кто-то его хоть раз, да заметить.
Отвлечь группу, занять её делом – вот что сейчас необходимо, Сергей это понимал более чем хорошо. Это как с детьми или подростками: чем меньше у них свободного времени, тем меньше они и глупостей натворят. А придумай что-нибудь стоящее, так и дурные мысли в голову лезть не будут.
Петрович усмехнулся:
– Дело говоришь, Сергей Алексеевич. Только как же мы его предъявим-то? Не пойдёт он с нами.
Тут в разговор встрял Владлен, который с азартным блеском в глазах крутил башкой, поворачиваясь то к Петровичу, то к Сергею:
– Вот бы фотокарточку его раздобыть! Давайте, товарищ Иванов, сфотографируем его и карточки распечатаем в лаборатории нашей! У вас новый фотоаппарат, я видел.
Сергей усмехнулся – надо же, и этот про фотокарточки! Он поймал себя на том, что одной рукой непроизвольно похлопывает по застёжкам портфеля, словно проверяя их надёжность.
Тут подал голос Егор. Он насмешливо скривил губы и презрительно протянул:
– Ага. Попросим гражданина Ковалёва попозировать. Так и скажем: «Вы, Константин Сергеевич, постойте ровненько, а лучше сядьте вот тут, напротив окна, чтобы фотографический портрет лучше получился. Нам для опознания и следственных действий ну очень нужно!»
Владлен сник и, тяжело вздохнув, отвернулся. А Митька недовольно зыркнул на Егора, они с Владленом как-то сразу сдружились и были друг за друга горой.
– Ну, фотографировать, положим, мы его не будем, но здравое зерно в словах Владлена есть, – поправил Сергей, с удовольствием замечая, что рабочий настрой возвращается к группе буквально на глазах.
– И где мы его фотографию возьмём? – аккуратно спросил Петрович.
– Вот скажите мне, пожалуйста, гражданин Ковалёв Константин Сергеевич на хорошем счету в наркомате? Передовик и пример всему коллективу? – Сергей сделал паузу и со значением посмотрел на группу.
Первым понял всё Владлен. То ли в силу своего молодого и склонного к авантюрным поступкам возраста, то ли просто порезвее соображалкой остальных был, но он радостно выпалил:
– Красная доска!
Митька тоже расцвёл довольной улыбкой и победно глянул на Егора, словно это он сам сообразил про Красную доску, куда вешали фотографии всех ударников социалистического труда, а не друг Владлен.
Всё-таки утреннее настроение сыграло с Сергеем шутку. Вот уж чего он от себя не ожидал, так это того, что поведётся на авантюру, придуманную Владленом и Митькой. Как ни странно, но даже Петрович с Егором не возражали против затеи двух мальчишек.
Сергей предполагал, что фотографию они запросят в отделе кадров или получат её каким-нибудь другим законным способом. Но кураж требовал безрассудства, и в преступном деянии, квалифицируемом по Уголовному кодексу как кража, Сергей принимал непосредственное участие.
Красная доска была вообще-то явлением в советской действительности относительно новым, но быстро вошедшим в обиход не только на заводах и в колхозах, но и в школах и университетах. Да и остальные учреждения не отставали от веяний времени. В Наркомате земледелия она была всем Красным доскам доска, с фотографиями и короткими заметками из славной жизни лучших сотрудников. Ретуши приглашённый фотограф для своих моделей не жалел. Каждый наркомовец на ней гляделся гоголем и практически орлом!
Сергей и Егор старательно отвлекали вахтёра, седоусого статного старика, которому бы очень пошла ливрея с галунами, дотошными расспросами о том, кто, когда и зачем выходил из здания наркомата, то и дело перебивая бедного охранника, пока совсем не запутали его. А Владлен с Митькой в это время снимали фотографию ответственного работника с доски, выкрашенной пролетарским красным цветом. Петровича они оставили в автомобиле, как самого тихоходного – на тот случай, если бы пришлось покидать место преступления в спешном порядке. Но операция прошла без