Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский, император Четвертой Галактической империи
После разговора с Мэри Смитсон и ее подругами президент Рузвельт вид имел печальный и чрезвычайно задумчивый. Видимо, не о таком будущем мечтал он для своей Америки, совсем не о таком. Поскольку железо нужно было ковать, пока горячо, я пригласил его для разговора в свой рабочий кабинет, одновременно вызвав туда товарища Антонову, Аделлу Коэну и всех трех своих американских президентов-наместников. Увидев, что вместо разговора один на один намечается целое совещание, старина Фрэнки сказал:
— А я думал, мистер Серегин, что мы будем говорить только вдвоем…
— Чтобы определить, сколько и чего вам требуется взвесить в граммах, необходимо участие специалистов, -ответил я. — Позвольте представить вам моего министра иностранных дел Антонову Нину Викторовну, бывшего члена бывшего Североамериканского Директората социоинженера светлых эйджел Аделлу Коэну, а также моих американских президентов-наместников: Дуайта Эйзенхауэра из пятьдесят третьего года, Джеральда Форда из семьдесят шестого и Джорджа Буша-старшего из восемьдесят пятого.
— Президентов-наместников? — переспросил Рузвельт.
— Да, — подтвердил я. — Во всех трех этих мирах Основного Потока, мире Корпоративного Директората и еще одном искусственном мире, который тут напрямую не представлен, Америка пыталась совершить нападение на Советский Союз или Российскую империю с массированным применением ядерного оружия, и была бита мной как таракан тапкой. В тех мирах, что представлены тут президентами-наместниками, дело закончилось подписанием актов почетной и в то же время безоговорочной капитуляции, а вот Корпоративный Директорат и еще одни Соединенные Штаты в искусственном мире я без гнева и пристрастия разобрал на запчасти, передав территорию Северной Америки под мандат местным русским государствам. Все имеет свою цену, и соучастие в подготовке инопланетной агрессии тоже.
— Инопланетной агрессии? — удивился Рузвельт. — Но каким образом?
— Обыкновенным, — усмехнулся я, — из космоса. Есть в соседнем галактическом рукаве искусственная цивилизация кланов эйджел, считающая, что человечество, как только достигнет соответствующего уровня развития и овладеет практикой межзвездных полетов, сразу бросится геноцидить своих двоюродных сестер по разуму. Если брать в расчет вас, представителей западной цивилизации как она есть, то и не так уж эти подозрения и безосновательны. Это именно за геноцид эйджел, облеченный в форму религиозной войны, Господь разгневался на неоримскую ветвь человеческой истории и произвел ее усекновение у самого основания. Нет ничего хуже, чем когда именем Божьим творятся разные мерзости и злодеяния. Впрочем, западная цивилизация нашего Основного Потока в этом смысле ничуть не лучше неоримской. Когда вам, американцам, понадобились земли коренных обитателей этой земли, вы, не задумываясь, развязали против них истребительную войну, причем некоторые племена и народы были истреблены до последнего человека, а другие загнаны в резервации. Другие западные народы, хоть и не были замечены в геноциде, являли миру образцы самого жестокого колониального поведения — не только в Азии, Африке и Латинской Америке, но и прямо в Европе. Для Испании колонией была Фландрия — ныне Голландия и Бельгия, доставшиеся этой стране в ходе династических пертурбаций, а для Британии — завоеванная Ирландия. Или вы будете отрицать эти факты?
— Нет, не буду, — пожал плечами посмурневший Рузвельт. — Однако должен заметить, что и вы, русские, тоже отхватили себе огромную территорию, во много раз большую, чем ваше первоначальное Московитское царство.
— Сначала, мистер Рузвельт, — сурово нахмурившись, произнесла Нина Антонова, — мы воевали за национальное единство и освобождали свои земли, захваченные разными иностранными государствами в то время, когда русский народ оправлялся от монгольского ига. Потом мы отбивали новые нашествия и отражали набеги на мирных поселян, сражаясь за безопасность своей страны. Посмотрела бы я на ваши Соединенные Штаты, если бы к северу от вас вместо Канады была Швеция Карла Двенадцатого, а к югу вместо Мексики — Османская империя вкупе с Крымским ханством. Но ни разу побежденному нами народу неприятеля не грозило истребление или изгнание со своей земли. Даже из самых злобных своих врагов мы старались сделать настоящих друзей. У вас все было совсем не так. Ваши поселенцы перли на запад как саранча, уничтожая по пути и старого, и малого, и ваше государство под флагом доктрины «Очевидной Судьбы» возглавило этот поход, потому что ему все время требовались новые земли. Не было такого преступления, какое бы не благословляли ваши президенты и конгрессмены, потому что не видели в ваших краснокожих таких же людей, как они сами, а потому воспринимали их только как для эксплуатации или как досадную помеху, от которой следует избавиться любой ценой. А когда вся доступная территория Северной Америки была захвачена, ваши элиты решили что теперь им предстоит положить в свой карман весь мир. И вы, мистер Рузвельт, тоже трудились на этом направлении не покладая рук. Или вы думаете, что мы не знаем, сколько американских долларов было вложено в ремилитаризацию Германии после прихода к власти Гитлера и с какой энергией ваше государство толкало самураев на экспансию в северном направлении? А когда это дело не выгорело, вы заговорили с официальным Токио языком экономических санкций, что в итоге и привело к Перл-Харбору. И причиной такой людоедской политики была безудержная алчность и оскорбительное пренебрежение даже к собственному простонародью. Но за такое мы бьем изо всей силы и наотмашь, чтобы не было таких нигде и никак.
— Все верно, уважаемая Нина Викторовна, — подтвердил я. — Только вот данный персонаж кажется мне небезнадежным, а потому я и взялся с ним работать. В противном случае целили бы сейчас его черти в аду кипящей смолой и ударами багров.
— Он и в самом деле небезнадежен, но только в том случае, если припереть его к стенке превосходящей силой, — сказала товарищ Антонова. — Есть у меня и такой политический опыт. А еще этот человек, в отличие от всей прочей тамошней элиты, всерьез воспринимает простой американский народ и его интересы. И это тоже делает его приемлемым контрагентом для заключения политических соглашений.
— За превосходящей силой нам далеко ходить не требуется, — усмехнулся я. — Не так ли, мистеры президенты?
— Да это так, — согласился Дуайт Эйзенхауэр, — играть грубо, презрев всякие правила, мистер Серегин умеет даже лучше любого из наших генералов. И в то же время он сразу говорит, чего хочет, и потом,