– Жаль, я далеко живу, посмотрели бы тогда, с кем бы у тебя ладилось…
– Я приходил, ты пряталась.
– Братья не пускали. Забыл, наверное, прошлую осень?
– Нет, конечно! Но как же я соскучился…
Инги уже целовал ее. Если бы кто-нибудь заглянул сейчас сюда, то мог бы рассказать Илме весьма для нее неприятное. Хитроглазая Лиса ласкала его и наконец со стоном повернулась к нему спиной, нагнулась, подставляясь, и добилась-таки своего, помогая себе руками. Инги, сцепив зубы в улыбке, толчок за толчком ощущал ее маленькое тело, руки его сжимали ее крепкие бедра, пряди мокрых белых волос метались по ее спине, и она, забыв обо всем на свете, стонала и тявкала, как лиса…
* * *
Инги вышел из-за бани первым, ожидая каких-нибудь глупых шуток и на ходу придумывая ответ, но в это время сыновья Грима, Офейг и Вигфус, приволокли свеженаполненную бадью эля. Все, толкаясь, расхватали черпаки. Эйнар же, выбравшийся из воды на четвереньках, быстро подобрался сзади к девчонкам, зарычал и попробовал цапнуть одну из них за задницу…
– А-а-а! – в смешливом ужасе закричали девчонки, раздаваясь в стороны.
– Умираю, дайте, дайте напиться, а-а-ха-ха, – вопил Эйнар, подбираясь к бадье и делая вид, что сейчас начнет лакать оттуда, как пес. Его братья смеялись громче других, они все-таки гордились своим старшим братом, умевшим и побеждать, и дурачиться.
Но тут мимо костра к реке прошел Инги, и все с подначками перекинулись на жениха. Инги что-то буркнул в ответ и, окунувшись, быстро вышел. Он как раз получил черпак из рук Эйнара, когда из-за бани появилась и Салми. В головах братьев Эйнара что-то сложилось, лица вытянулись, но Эйнар закричал сестре, что бьёр вот-вот кончится. Инги, не допив, подал ковшичек подошедшей к нему Салми. Все продолжили веселиться, и, казалось, никто ничего не заметил.
Салми с задумчивым выражением на лице медленно пила, смакуя каждый глоток. Оттар скользнул глазами по ее ладному телу.
– Мой отец никогда не разрешил бы мне жениться на девушке из вадья, – проговорил Оттар, то ли осуждая, то ли завидуя Инги.
Салми взглянула на Оттара и пошла к воде. Оттар, обернувшись, проводил ее взглядом.
– У меня там есть подружка из них, дочь местного лекаря, обещала дождаться, но вряд ли отец позволит взять ее в жены, родители живут бедно, за помощь берут только то, что сами люди могут предложить.
– Обычное дело: за починку ножа или лодки люди готовы отдавать серебро, а за свое здоровье не очень, – ответил Инги, чтобы поддержать разговор.
Оттар продолжал смотреть на Салми.
– Как думаешь, даст? – прищурил он глаз.
– Это у ее братьев спрашивать надо, – махнул Инги на братьев Салми.
– О, парни, я не знал! Извините! – засмеялся Оттар.
Подростки побежали в баню. Поддавать пар охотников не было, так что хлестались вениками просто для шума и забавы.
Начались вскрики и смешки. Пьяный голос Хотнега, шутившего со своей горластой Туоми, скрывал тишину других парочек, не терявших времени даром. Рядом в темноте кто-то громко сопел. Салми скользнула поближе к Инги, он предложил попарить ее. Она села и нагнулась вперед, опершись локтями в колени. Инги несколько раз провел пальцами по ее шее, сдвигая пряди волос со спины, затем погладил скользкую спину и тихонько начал похлестывать ее легким березовым веником так, словно боялся обжечь горячим паром. Пара, правда, по его понятиям, уже не было. Но он тщательно обрабатывал ее поясницу, лопатки, затем одно плечо, затем другое, а она поворачивалась под его веником, касаясь и прижимаясь к нему. Это было странное действо.
Тут кто-то плеснул на камни отвар можжевельника, приятный запах заполнил парилку. Инги сел рядом с Салми. Она с улыбкой обратила взгляд внутрь себя, словно забыла о нем.
– У твоей будущей тещи сильное слово, так что сведет она меня из твоей жизни, – услышал Инги ее шепот. – Так или сяк. Лучше прямо сейчас попрощаться. Встретимся еще когда-нибудь – хорошо, нет – просто буду тебя помнить.
Инги молча чмокнул ее в щеку, встал и через мыльню, в которой девчонки скребли лыковыми мочалками свои распаренные тела, и сени вышел наружу. Народ с красными лицами еще бултыхался в реке. Мимо, задев его плечом, окутанная паром, идущим от разгоряченной кожи, прошла, не оборачиваясь, Салми и медленно, словно чувствуя его взгляд на своей спине, где сплелись змейками мокрые белокурые волосы, вошла по щиколотки в воду. Инги стоял и стоял, глядя на Салми, на братьев Эйнара, плескавшихся у того берега, на девчонок, зябко болтающих у костра. «Неужели завтра объявят мою свадьбу?»
* * *
Не степенно, не размеренно, без лишних ожиданий, но и то ладно, что до полудня явились сваты к гнезду Гордой Илмы. Там их уже ждали.
– Идут, идут, – бросились в дом с выпученными глазами ребятишки, путаясь в своих и чужих одежках, толкаясь в ногах женщин, пытающихся выйти наружу, и застревая всеми конечностями во всевозможных препятствиях. Наконец все с треском вывалились наружу, только Илма, затаившись в доме, смотрела сквозь щелку, как приближалась к стоящей в окружении родственников ее матери толпа вооруженных руотси во главе с Гутхормом и Хельги. Сердце бешено заколотилось в груди, она закусила губу. Руотси в чистых рубахах, в дорогих гривнах и запястьях, все причесанные и умытые, встали сурово полукругом перед ее родственниками.
Раздались приветствия. Важно помолчали, как бы сомневаясь, кто зачем пришел и кто что задумал.
Илма, бросив подглядывать, начала натягивать на себя юбки. Прибежали, хихикая, подружки с младшими сестрами, таинственно сообщили: «Торгуются!» – и стали помогать одеваться. Когда все опять выскочили наружу, Илма прильнула к дверям.
Слово за слово шла торговля, приближаясь к рукобитью. Тут от волнения Илма перестала почти слышать, только шумело в ушах и колотило сердце. Наконец уговорились по земле и скоту… И тут Илма подумала, что ослышалась, но свадьбу назначили уже назавтра! А как же угощенья, дальние гости, обмен дарами? Впрочем, народа на осеннее жертвоприношение съехалось предостаточно, нечего прибедняться! Ударили по рукам, обнялись, помянули отца Илмы.
– Все! Топите баню! – услышала она голос матери. Девичьи голоса запели песню о прощании с девичьей волей.
– Э-э-э, а смотреть невесту-то! – вспомнили сваты.
– Так ведь по рукам уже ударили…
– Не-е! – зашумели все разом. – Зови невесту, а то сейчас дом раскатаем! Покажь девку!
Илма не заставила мать идти в дом, сама вышла, покачивая подолом платья и позванивая украшениями, улыбнулась, потупила глаза…
– Что ж ты, матушка, за купцов иноземных дочку родную заповыдала, – начала обычное причитание