Хельги опять замолк, глядя на огонь. За морями шла большая игра. Видимо, не зря появился и человек связи. Мир делили конунги, как встарь, но происходило и нечто большее.
Со стороны дверей слышался женский смех – Звенка ловила свое короткое счастье с приезжими гребцами.
Голоса хёвдингов стали совсем тихими, они угадывали речь друг друга по губам. Хельги, сделав глоток хмельного меда, вдруг совсем шепотом произнес:
– Хотел тебя попросить быть сватом за сына моего Инги…
– Во как! Я надеялся свою дочку выдать за твоего парня. Или ты присмотрел кого-то познатнее в Алдейгье? – Гутхорм сощурил глаза. – Что за семья?
Хельги рассказал о дочери Гордой Илмы, о связях ее рода с соседями, о необходимости скрепить союз людей моря с народами леса. Гутхорм покачал головой, соглашаясь с другом – связи с местными родами надо укреплять, ну а для своей дочери он найдет жениха не хуже. При этом известии Оттар, сын Гутхорма, скривил презрительно лицо, но дружинники Гутхорма оживились в надежде на свадебный пир.
Сказав Гутхорму о сватовстве, Хельги вдруг задумался, когда же это он так решил. Или Гордая Илма решила все за него?
* * *
В старые времена люди определяли время для праздников по солнцу и луне. Год делился на четыре главных события – зимнее и летнее солнцестояния, весеннее и осеннее равноденствия. С новой луной после каждого из этих небесных изменений люди прерывали свои повседневные дела ради праздности и осмысления времени. Во время таких праздников они совершали жертвоприношения, не обязательно кровавые. Большинство жертвоприношений совершалось лишь возлиянием хмельного напитка на камни и возжиганием огня, но непременно сопровождалось словом и песней.
Жертвоприношение было древним способом разговора людей с будущим, с неумолимо надвигающейся неизвестностью. Конечно, весенний праздник отличался по настроению от осеннего, а зимний от летнего. Но в любом случае праздник солнечно-лунного перехода был важным событием для объединения людей и созидания совместного будущего.
В то время как Сигмунд собирал на Лауге-реке с помощью херсира Гутхорма ополченцев и заложников из сыновей местных хёвдингов для похода на Алдейгью, молодая луна указала местным людям приближение осеннего перехода и приуроченного к нему суйма[81].
Поэтому, пока Гутхорм пировал со своей дружиной у Хельги, вокруг усадьбы Гордой Илмы тоже собирались многочисленные гости, ставили палатки и куйваксы, десятки костров горели возле ее усадьбы, а семьи лесных людей прибывали и прибывали, как и все последние дни.
Для пира и жертвоприношений жителями леса собиралось заранее приготовленное хмельное олу, и недавно подстреленная дичь, и иные гостинцы для общего пира. Охотники несли с собой добычу, скотоводы гнали коров и овец, так что в загоне Гордой Илмы было уже тесно. Сгрудившиеся животные грустно взирали на людей. Темный лес, казалось, тоже следил за освещенной кострами поляной. Летели искры, дымные столбы, сливаясь, поднимались высоко в звездное небо.
Скоро зима. Оттуда, из ясной и бесконечной бездны, к земле приблизит свой взгляд первозданный холод, от которого деревья растрескиваются до сердцевины и птицы замерзают на лету. Не каждый человек переживет это трудное время. Поэтому и веселье осенью с рябиновым привкусом.
Многочисленные гости осторожно перебирались от костра к костру, встречались с родственниками и дочерями, отданными в другие семьи, обменивались новостями и терлись носами со своими внуками, растущими в других родах. У одних костров перебравшие яблочного бьёра уже горланили песни, у других слушали долгие рассказы о прошлом, иные знакомцы беседовали подальше от шума, а молодежь, быстро знакомясь друг с другом, объединялась в свои костровые круги. Любой праздник – это и встреча, и смотрины, и воспоминание.
Представив неревцев Гордой Илме, Инги перестал о них беспокоиться. Воинов херсира принимали с уважением и почетом, каждый лесной человек хотел выпить с ними и угостить чем-либо вкусным, старшие знакомили с ними своих сыновей и дочерей, дети просили показать оружие и заморские вещички. К ночи неревцы перестали держаться друг друга и разбрелись по стоянкам лесных людей. Воины, превратившись в охотников и строителей, пастухов и землепашцев, мешая слова разных языков, болтали, смеялись и пили вместе с лесными людьми.
Еще засветло Эйнар привел на осеннее стойбище пару барашков, своих диковатых братьев и сестрицу Салми. Об этом Младшая Илма, скривив рот, поведала Инги, тот в ответ лишь пожал плечами, правда, скоро сам за собой заметил, что ищет глазами Эйнара, явно надеясь отыскать рядом с ним Салми. Наконец Эйнар нашелся. Как всегда причесанный, в красивой льняной рубахе с вышивкой вокруг ворота, поверх которой надет крашеный шерстяной кюртиль, перехваченный поясом с бронзовыми накладками.
Эйнар развлекал толпу девчонок рассказом, как они с Инги делали запруду для рыбы, возвращали разбежавшихся коров, ловили быка и обнаружили хитрых гестиров Гутхорма. Сын Хельги только позавидовал, как легко Эйнар может из всего сделать всеобщее развлечение. Салми рядом с ним не было, зато были младшие братья, такие же серые и угрюмые, как обычно, хотя и нарядно одетые. Старшие женщины скоро увели девчонок помогать на кухнях, парни остались одни, и Инги оставил их и отправился к Илме.
Некоторое время он пытался держаться поближе к ней, она же, взяв на себя счастливую заботу о гостях, почти не сидела на месте. К ночи Инги уже валился с ног, а Илма все встречала новых людей, гоняла младших девок за выпивкой и лепешками, мальчишек – ставить приведенный скот и помогать старшим; следила, чтобы никто не остался без внимания и места.
Наконец и ее мать успокоилась, села вместе с главами семей у длинного костра старейшин. Старики больше молчали, восседая на шкурах, расстеленных для тепла поверх низеньких скамей. Огонь подсвечивал их древние обереги и украшения, темные лица бороздили морщины, а в глазах светилось любопытство и внимание. Говорили они мало, хотя понимали друг друга с полуслова. Несколько раз Гордая Илма пыталась усадить Инги рядом с собой, чтобы познакомить сына соседа с мудрыми людьми, с нойдами и великими охотниками, но тот рвался то помогать ее дочери, то убегал к молодежи, то блуждал по усадьбе, словно кого-то искал. Явно не понимал мальчишка, как важно познакомиться с уважаемыми людьми округи.
Но Инги просто стеснялся сидеть со стариками, да и не совсем понимал говоры всех этих одетых в шкуры людей. Когда они вдруг глухо смеялись, хлопая друг друга по плечу, он не сразу улавливал причины смеха и просто вторил, а когда замолкали, погружаясь в свои мысли, – терялся. А вот сидевший рядом с Гордой Илмой Туки из дружины ярла Скули,