Вроде как просыпается, глаза приоткрыла, что-то спросить хотела, ан нет! Рот ей ведьма завязать озаботилась, не нужны ей крики идиотские в ритуале, ни к чему. Там заклинание читать надобно, а ее отвлекать будут? Собьют еще, вспоминай потом, что сказать хотела, а то и вовсе перепутает – нет, не надобно!
Вот и глаза серые осмысленными стали, наклонилась над жертвой ведьма:
– Приходишь в себя? Ну и ладно, приходи, а я покамест объясню, что это значит. Понимаешь, мне власть нужна, я достойна ее! А меня всего лишили… ну так я все сама возьму! Вот видишь – Книга Черная? Так я сегодня ее к себе привяжу, частью ее стану! А для этого мне твоя кровь нужна. А ты… ты жертвой в ритуале станешь, тебя Книга сожрет, будешь век маяться, поняла?
Аксинья замычала жалобно, но ведьму это не остановило.
– Думаешь, чего я тебе все это рассказываю? А я не злорадствую, мне просто надобно так, для ритуала надобно, чтобы ты осознавала все. Так что… потерпи чуток, сейчас для тебя все закончится, а для меня начнется! Тетушка, готова я!
– Так начинай, дитятко, не тяни. Чай, сама понимаешь, не так у нас много времени, как хотелось бы!
Ведьма кивнула, Книгу открыла: Замок привычно ладонь кольнул, ну так надобно, капля крови стекла, впиталась, ровно и не было ее.
Женщина речитатив завела, сначала тихо, потом по нарастающей, все громче и громче, Аксинья билась, пытаясь из своих пут вырваться, мычала умоляюще, но связали ее хорошо. И ни богатырей на полянку не принесло, ни рыцарей – никого. Разве что женщина, которая ведьме помогала, смотрела на нее с презрением. И было это больно.
А потом занесла ведьма нож – и боль пришла иная.
Ослепила, вспыхнула, заставила мир рассыпаться алыми искрами. А больше и не было ничего…
Ведьма сердце из груди жертвы вырезала, кроваво, неаккуратно, ну как получилось уж, еще теплое его на Книгу положила, кровь в чашу собрала. Потом себе руку надрезала, своей крови добавила. Половину выпила, вторую – на Книгу вылила, и кровь сразу же исчезла, ровно и не было ее. К себе прислушалась.
– Что, деточка?
– Ничего покамест. Но в Книге так и предупреждалось: время надобно, чтобы связь установилась. И жертва хорошая…
– Эта хорошая была?
– Да, я почувствовала, – кивнула ведьма. – Теперь мне месяц стеречься надобно, покамест не установится связь. Потом можно будет пробовать колдовать самой, Книга поможет, научит.
– Эх, жаль, что так долго ждать. Так бы тело можно было уничтожить, а так… закапывать придется.
– Что поделать, – ведьма хмыкнула и без малейшей брезгливости лопату взяла, в землю воткнула. Следы ритуала уничтожить требовалось, и побыстрее. – Хорошо еще, дурища эта подвернулась, с Федькой связанная. Книга в жертву требовала кого-то предыдущей крови, но на эту дуру согласилась. Такая связь, как у нее с Федором, тоже подошла.
– Ну, хоть так она кому пригодилась. И пошла-то сама… Тьфу, дура!
– Тетя, ну, тебя она знала все же…
– И что? Можно бы и головой пустой подумать, и сообразить, что не обязан никто для тебя ничего просто так делать. С чего бы?
– Она считала, что мир для нее боги создавали. За то и получила… – Ведьма даже и не задумалась, что вела себя так же, как и Аксинья. И тетка ее тоже промолчала, только лопату в землю всадила. Закопать тело да и обратно возвращаться побыстрее.
Яма росла быстро…
* * *
В палатах государевых, вскрикнув, проснулась Устинья. Подскочил рядом с ней Борис:
– Устя… с ребенком что?!
– Нет… Боря, бабушку прикажи позвать! Пожалуйста!
Агафью и звать не пришлось, сама прибежала волхва, простоволосая, растрепанная, едва Адама Козельского по дороге не сбила, к внучке кинулась:
– Устя… ты то же самое чуешь?
– Аксинья, бабушка?
– Весь день мне плохо было, а сейчас… отменяй, государь, приказ свой о розыске, не найдем мы внучку мою.
Борис даже рот открыл от изумления.
– Отчего ж, бабушка?
– Убили ее сейчас. Не просто так убили… нехорошей смертью. Чернота там была, да такая, что у меня до сих пор сердце ноет.
– Где ноет?
Адам Козельский только вошел, сразу жалобу на здоровье услыхал. Отмахнулась от него Агафья:
– Не о том думаешь, лекарь. Все, государь, и Устя то же самое почуяла, мы с Аськой общей кровью связаны, оттого и о беде узнали.
– А… нам через ту кровь хуже не будет?
Кто о чем, Устя о себе подумала: Ребенок у нее, только порчи ей и не хватало, а через родственную кровь ее навести легко можно. А Аксинья ей сестра, куда уж ближе-то?
Агафья только вздохнула:
– Вот что, Устя, с утра прикажи коней запрячь, к Добряне съездим, такое по ее части. Защитим и тебя, и всех остальных от порчи и сглаза. Кажется мне, что не для того Аську похищали, ну так соломки подстелить не помешает.
Борис рукой слугам махнул:
– Прикажите возок заложить, да и нам помогите одеться… сейчас поедем. И ты, бабушка, одевайся, не стану я до утра ждать. Авось и Добряна не откажет нам?
– Не откажет, конечно, государь. Может, и прав ты, лучше сейчас будет съездить… Ох, Аська-Аська, горюшко ты мое! Не уберегли дурочку…
Устинья бабушку обняла. У нее и самой сердце болело, свербело… ведь могла она подумать, могла предупредить… бабушка-то и половины не знает, с нее какой спрос? А вот Устинья могла бы.
А только ей Борис был всего дороже.
Борис, а теперь и ребеночек их, вот и отошла Аська на последнее место… взрослая уж, своим умом жить пора! Так что…
Виновата Устинья, тут и спору нет.
Но что ж с Аськой-то такого случиться могло? Ежели б через нее порчу наводили, уже сработало б! Вот сейчас и…
А когда тихо все и спокойно, значит, для чего-то другого она понадобилась. А почему она?
И кому?
И как ее из палат государевых все же вывели?
Царапнула мысль, вроде как верная и правильная, да тут слуги вокруг засуетились, одевать Устинью начали… и забылось важное.
Ох, Аксинья…
* * *
Добряна себя ждать не заставила, вышла, поздоровалась приветливо, Агафья сразу к делу перешла:
– Беда у меня, Добряна. Было три внучки, теперь две осталось.
– У всех у нас беда, Агафья. Тебе в городе сложнее было, а я черное почуяла. Как бы не Книга это опять.
Агафья за голову схватилась:
– К другому роду ее привязали? А