– Мне так показалось, что на привязку колдовство творилось. – Добряна на причитания Агафьи и не ответила ничего, потом сопли вытирать будем. Мало ли вчера хороших людей полегло? Аксинья… ближе она к Устинье, да чем она лучше любого из дружинников Божедаровых? Для Добряны так только хуже.
– Привязали? – Борис спрашивал, откуда ж ему о таких вещах знать.
– Книги Черные или внутри рода передаются, от матери к дочери, от отца к сыну, племяннику, еще кому. Или, когда пресекается род, а такое частенько бывает, они в другой род уйти могут. Через жертву кровную. Осталась, допустим, одна ведьма в роду, стара она уж, наследника нет у нее, а Книга есть, так чтобы Книгу передать, она жертвой станет, ее убьют.
– Для того… но Аксинья же не родня Любаве? Никак?
– Нет, конечно. А только Любава ее с сыном своим связала, сам знаешь, муж да жена – одна сатана.
Борис подумал, кивнул:
– Порчи опасаться не придется?
– Другое страшно: новая, сильная ведьма появится.
– Которую знала Аксинья, доверяла ей, – тихо Устя говорила, а все услышали. – Я всю дорогу думала, что меня задело, а сейчас вот и поняла. Не пошла бы Аська своей волей абы с кем, только со знакомым, с тем, кому доверяла, кто в палаты государевы вхож. Кто бы ни был там, она рядом с нами будет, а мы и не поймем, не распознаем.
Борису только выругаться и осталось.
Вот ведь… казалось бы, на что и кому та Аксинья сдалась? Ан нет, нашелся гад… гадина! Но – кто?!
– Искать будем, – Агафья тоже злилась. – Найдем – сама порву на клочья мелкие!
Устя на Добряну поглядела серьезно:
– Не знаю, отчего так, а одна вещь мне покоя не дает. Вот такой клинок… Добряна?
Устя лист из кармана достала, развернула, Добряне показала. Та вгляделась.
– Рукоять из чего?
– Ровно из камня красного. Что это такое?
– Так ведьмин ритуальный нож. Вот, смотри, тут и желобки специальные, и сама ты узор нарисовала. Такое бывает, когда для ритуала ведьмина кровь нужна, она себе руку ранит, кровь по этим канавкам стекает…
– Неудобный он.
– А им колбасу и не резать. Его в сердце воткнуть, кожу проколоть, кровь добыть…
– А ежели…
– Ежели другое что – другой и клинок будет. А этот точно ведьмин, ритуальный.
Кивнула Устя, задумалась.
– Боренька, нельзя ли попросить дом бояр Пронских обыскать? Я такой клинок у Пронской видела, у Евлалии, может, пропал он куда? Или забрал кто из домашних?
– Пронские, – покатала фамилию на языке Агафья. – Погуляю-ка я рядышком. Ох уж мне ведьмы эти, лисье семя, черное племя…
Промолчали все. Да и что тут скажешь? Ведьмы…
Глава 10
Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Соколовой
После рассказа Истермана многое мне стало яснее, в той, черной жизни моей. Многое разъяснилось.
Когда-то все не так казалось, а сейчас вспоминаю и понимаю: использовали меня. Я не во всем виновата, но во многом, что верно, то верно.
Не сбеги я в той жизни черной на ярмарку, не увидел бы меня Федор, не почуял силы моей.
Не покорствуй я родителям, взбунтуйся, помощи попроси, да хоть бы и у прабабушки… Агафья б меня в обиду не дала, спрятала, увезла, много чего могла она. Да я вот, овца безропотная, только блеяла, когда меня на живодерню волокли. Она уж и прибыла, видно, когда связь не разорвать было.
Федька моим первым мужчиной стал, силы мои сосал, ровно клещ кровавый… и все же до конца я ему тогда не далась.
Любовь…
Любовь к Бореньке меня спасла, она из безумия вытащила, она сорваться не дала, когда Федька решил, что выпил меня…
Нет, не так!
Когда поняла Любава, что получила, они действовать начали. Тут и магистр Родаль помог, но поменьше, все ж в той жизни для нее события лучше складывались. Федька меня получил, спокойнее стал, рассудительнее. Потом Бориса убили, а вскорости и я затяжелела…
Вот убийства Бори я понять и не могу.
Почему его ведьма сама убивала?!
Я ведь уверена, что это дело рук Евы Беккер, Евлалии Пронской. Но почему она?!
Почему ритуальным клинком?!
Зачем такие сложности да трудности? Просто – для чего? К их услугам и яд был, и порча, и болт арбалетный, с крыши брошенный, – Боря ведь по городу ездит, не скрываясь, почему ТАК?!
И не во мне дело, что я могла тогда.
А в чем?!
Почему ТАК получилось?
Нет ответа. А надобен он, очень надобен, кажется, когда узнаю я этот ответ, смогу и другие найти!
Аська, Аська, дурочка… кому ты так доверилась?! В той жизни ты меня пережила, хоть и не радовалась ничему уже, досуха тебя Михайла высосал, ровно паук муху беспечную. А сейчас… слишком дорого ты за глупость детскую заплатила, с избытком. Но…
Кто и как?!
Сижу, воспоминания перебираю.
Мало их, очень мало. Вроде и помнится все, а ровно через туман какой плотный.
Пронские. Кого из них я лучше всего помню? Старшую боярыню, она меня не третировала, просто смотрела, будто на насекомое какое. А невестку ее?
Боярыня Пронская при Любаве была постоянно, но старшая, не младшая, Евлалия в палатах редко появлялась. Хм. А ежели задуматься? Она не появлялась – или для меня все на одно лицо были, я внимания не обращала? Вспоминай, Устя, вспоминай…
Это поначалу тебя из покоев выставляли, потом поняла Любава, что тебе ни до чего дела нет, окромя любви своей… Не знала она про любовь, но и внимание на меня обращать перестала. Было такое! И люди к ней ходили, и разговаривали с ней, хоть и шепотом, а при мне. Слышать не могла я, но глаза-то были! И Евлалия бывала у нее. И приводила ее боярыня Степанида.
А почему?
Когда так подумать, они же… тетка и племянница, государыня и боярыня, ведьмина дочка и ведьмина внучка. Почему Любава к себе Евлалию не допускала? Почему я ее так помню плохо?
Где ответ?
Или Любава не доверяла Еве, потому что та для себя все делала? Тоже власти хотела? Жениться им с Федором нельзя было, понятно, родство слишком близкое. А с Борисом можно. Могло у них быть что-то? ДО Маринки?
Нет, не могло, Ева тогда еще молода была, да и не подпустил бы ее никто к царевичу. Или могло?
Надобно потом узнать